Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских а

Сначала 15 февраля AIACR после долгих дебатов представителей ведущих европейских производителей гоночных машин объявила о том, что для серий Гран-при сезонов 1937–1939 будет утверждена новая формула. Предыдущая, сохранявшаяся на сезон 1936 года, с ее суммарным ограничением сухой массы авто максимумом 750 кг вместо желаемого эффекта ограничения скоростей на гоночных трассах безопасными переделами привела лишь к безраздельному доминированию машин германского производства. За счет использования легких сплавов немецкие конструкторы год от года наращивали объем и мощность двигателей, – и к сезону 1936 года в Mercedes подготовили W25 с двигателем объемом 4,7 л с наддувом, а в Auto Union и вовсе разродились шестилитровым монстром мощностью под 600 л. с.

Новая формула призвана была напрямую ограничить объемы двигателей для снижения их мощности и скоростей и в то же время дать больше свободы конструкторам по части массы и габаритов машин, чтобы привлечь к участию побольше автопроизводителей. Комиссия предложила, по сути, ограничить соотношение объем двигателя/масса машины с поправкой на наличие/отсутствие наддува. К участию в Гран-при допускались машины весом не менее 850 кг и максимальным объемом двигателя 4,5 л (без наддува) и 3,0 л (с наддувом)[344]. Выбор топлива по-прежнему не регламентировался.[345]

Мудрый ветеран французского автоспорта Шарль Фару считал пересмотр формулы фарсом. Немцы с их огромным госфинансированием так или иначе сделают новые двигатели с наддувом существенно мощнее, чем у конкурентов. Учитывая же прожорливость их двигателей и тип горючего, не говоря уже о технической сложности конструкции, это «будут даже не автомобили, а нечто принципиально новое», – писал Фару. Следовательно, сетовал он, его стране нечего противопоставить финансируемым за счет государства «серебряным стрелам» несмотря на все предпринимаемые им для этого усилия.[346]

После провала на Гран-при Франции 1934 года Фару инициировал подписку на сбор пожертвований в Les Fonds de Course[347], целевой фонд, из которого предполагалось оказывать финансовое содействие французским автомобилестроителям, которые изъявят готовность создавать конкурентоспособные машины для участия в Гран-при. Попечительский комитет этого фонда, составленный из представителей региональных автоклубов, в итоге отчитался, что им удалось выручить 225 000 франков[348] от продажи фирменных значков. Гора родила мышь, которую честно поделили между Bugatti, Delage и SEFAC (Société d’Étude et de Fabrication d’Automobiles de Course)[349], причем последнее было учреждено в тщетной попытке создать на ровном месте государственное предприятие и никакого опыта проектирования и строительства гоночных автомобилей не имело. Да и невозможно было построить ничего путного на эти скудные средства, поскольку каждому из трех получателей досталась сумма, сопоставимая с затратами на производство пары двигателей Mercedes-Benz. Сообщали, что у Bugatti полученную дотацию израсходовали на покупку современных металлорежущих станков, – хоть что-то…

Сокрушительное поражение от немцев на Гран-при Франции 1935 года привело к тому, что присутствовавшие на Монлери члены французского кабинета министров были унизительно освистаны и осмеяны. Чтобы «не канули в пучину» последние надежды Франции на победы в Гран-при, Фару предложил взимать на нужды автоспорта сбор в размере десяти франков за каждые выданные водительские права. В декабре 1935 года правительство эту меру утвердило, а для распоряжения собираемой мздой был в Fonds de Course был открыт специальный счет «Миллион франков», правда накопить на нем эту громко заявленную сумму рассчитывали не раньше, чем через год, зато весь этот 1936 год шли горячие баталии за распределение этих еще не собранных средств. Никто не отдавал себе отчета в том, что к тому времени, когда эти деньги появятся, финансировать создание гоночной машины будет поздно.[350] Читая разглагольствования Фару в L’Auto и прочие новости на эту тему, Люси понимала, что нужно что-то делать срочно, а не через год.