Большая грудь, широкий зад

Я вызывающе огляделся: никто и не смотрит, привирает Сыма Лян, докладывая обстановку. С середины каждого стола поднимался пар, он скапливался у лампочек тонкой дымкой и исчезал. Разбросанная в беспорядке посуда, расплывающиеся лица гостей, разносящийся по церкви винный дух. Бэббит с женой уже вернулись к своему столу. Я заметил, как Няньди что-то шепнула на ухо Чжаоди. О чем это, интересно? Не обо мне ли? Чжаоди кивнула, и Няньди снова чинно уселась на свое место. Взяв ложку, зачерпнула супа, поднесла ложку к губам и элегантно отправила содержимое в рот. С Бэббитом чуть больше месяца, а ее словно подменили. «Вот ведь выделывается! Разве еще месяц назад ты не хлебала жидкую кашу, с шумом втягивая ее в себя? Разве месяц назад ты не харкала и не сморкалась? Противно смотреть на тебя сейчас, но в то же время это вызывает уважение. Как ей удалось так быстро перемениться?» – размышлял я, не находя ответа. Официанты уже разносили основные блюда: пельмени, червячки лапши, от которой у меня совсем пропал аппетит, а также разноцветную выпечку. Даже не хочется описывать, как все вели себя за столом, а я был расстроен и голоден. Наверное, матушка с козой уже ждут не дождутся меня. Почему же, спрашивается, я не ухожу отсюда? А потому, что Сыма Ку объявил: после ужина Бэббит продемонстрирует всем еще одно достижение западной цивилизации. Я знал, что будут показывать кино, – по рассказам, это когда тени людей при помощи электричества становятся как живые97. Об этом говорила вторая сестра, когда приглашала матушку на свадебный ужин. Матушка же сказала, что двадцать лет тому назад она такое уже видела, германцы показывали. Они тогда пытались продать свои удобрения – порошок белого цвета, который, если посыпать им землю, якобы повышает урожайность зерна. Но им никто не поверил. Всякое растение цветет лишь на навозе. Эти удобрения, которые германцы раздавали бесплатно, народ вывалил в пруд. Тем летом лотосы на пруду буйно разрослись, листья вымахали с мельничный жернов, жирные и толстые, а вот цветов было очень мало. Народ, к счастью, не проведешь, смекнули, что германцы задумали пагубу нам сотворить, вот и подсунули «удобрения» – отраву какую-то. Листья растут, а цветов нет и в помине, откуда же завязям взяться?

Ужин наконец закончился, появились официанты с большими плетеными корзинами и стали с грохотом швырять в них посуду со столов. Бросали они посуду, а уносили уже осколки. На помощь подскочил десяток дюжих солдат, они сняли скатерти и быстро исчезли. Тут снова появились официанты, мгновенно постелили свежие скатерти и расставили на столах виноград, огурцы, арбузы и груши. Еще подавали какой-то «бразильский кофе» – напиток цвета ямсового масла со странным запахом. Чайник за чайником – со счету собьешься. И кружки одна за другой – тоже не знаю сколько. Сыто рыгающие гости снова расселись по своим местам и, вытягивая губы трубочкой, осторожно, потихоньку, словно принимая лекарство традиционной медицины, стали прихлебывать этот кофе.

Вскоре солдаты внесли прямоугольный стол и водрузили на него некий механизм, покрытый красной тканью.

Хлопнув в ладоши, Сыма Ку громко объявил:

– А сейчас кино, братцы. Давайте поприветствуем мистера Бэббита и его умение!

Под дружные аплодисменты Бэббит встал и поклонился. Потом подошел к прямоугольному столу, снял красную ткань, и мы увидели, что представляет собой эта загадочная жуткая машина.

Пальцы Бэббита умело бегали среди посверкивающих колес – больших и маленьких, и внутри машины что-то заурчало. На западную стену церкви вдруг упал острый белый луч света. Его встретили радостными криками, потом послышался шум передвигаемых скамей. Люди поворачивались вслед за лучом, который сначала осветил лицо жужубового Иисуса, недавно вновь приколоченного к кресту. Черты святого образа уже совсем стерлись, на месте глаз вырос желтый трутовик. Благочестивый христианин, Бэббит настоял, чтобы церемония бракосочетания состоялась в церкви. Днем Христос взирал заросшими трутовиком очами на то, как проходило обручение, а теперь, вечером, Бэббит подсветил глаза Христа волшебным светом, и трутовик заволокла белая дымка. Луч света сполз вниз, с лица Иисуса на грудь, с груди на живот, оттуда на низ живота – китайский резчик прикрыл это место листом лотоса, – а потом на ноги. В конце концов он остановился на прямоугольном куске белой ткани с широкой черной каймой, который был закреплен на стене. Дрогнув, луч сжался до размеров белой ткани, потом дрогнул еще, чуть переместился и больше уже не двигался. В этот момент я услышал, как в механизме что-то зажурчало, подобно стремительно стекающей по желобу лавине дождевой воды.

– Погасите свет! – громко крикнул Бэббит.