Большая грудь, широкий зад

– Так вот, слушай: первый путь – ты берешь ее в жены. Первой ли женой, второй ли или просто женой без различия в положении – это ты со второй дочерью посоветуйся. Ну а другой – убить ее!

Сыма Ку тер руки об штаны, но не так, как тогда, на лугу. Настроение у него на сей раз было совсем другое. А матушка заключила:

– Три дня тебе сроку, выбирай, каким путем идти. А теперь ступай.

Шестая сестра сидела не шевелясь, будто ничего не произошло. Донеслось козлиное покашливание Сыма Ку, оно одновременно и возбудило, и чуть опечалило. На белом полотне перед глазами лежали под деревом, прижавшись друг к другу, мужчина и женщина; голова женщины покоилась на плече мужчины. Она смотрела на усыпанное плодами дерево, он задумчиво жевал травинку. Женщина приподнялась, села и повернулась к нему лицом. В вырезе платья всколыхнулись груди и открылась ложбинка между ними, похожая на расщелину, куда забиваются угри на мелководье. На эту расщелину я смотрел уже четыре раза и всякий раз умирал от желания забраться в нее. Но женщина сменила положение, и расщелина исчезла. Она тряхнула мужчину и что-то громко проговорила недовольным голосом. Тот прикрыл глаза, продолжая жевать травинку. Тут она принялась хлестать его по лицу и, раскрыв свой большой рот, разревелась. Плакала она почти так же, как китаянки. Мужчина открыл глаза и плюнул разжеванной травой ей в лицо. Под яростным порывом ветра дерево на белом полотнище закачалось, с него беспорядочно посыпались плоды. Со стороны дамбы донесся шелест листвы, но было не разобрать, то ли деревья на дамбе шелестят под порывом ветра на белом полотнище, то ли дерево на белом полотнище закачалось под порывом ветра с реки. А тут еще полыхнула молния, следом прокатился гром. Ветер усиливался, и зрители забеспокоились. В белом луче света замелькали сверкающие белые точки.

– Дождь пошел! – крикнул кто-то.

Мужчина в это время, держа на руках босую, в измятом платье женщину, шагал к повозке.

– Выключай, выключай! – скомандовал вскочивший Сыма Ку. – А то аппаратура от воды испортится!

Он загораживал собой свет, раздались недовольные крики, и он снова сел. На белом полотнище разлетелись во все стороны брызги: мужчина с женщиной бросились в реку. Полыхнула еще одна молния, она трещала довольно долго, и белый луч проектора будто промок и светил уже не так ярко. Откуда-то влетел десяток каких-то черных штуковин, будто упал оставленный молнией навоз. Среди солдат батальона Сыма Ку раздался ужасающий взрыв. Всё почти в одно и то же время: страшный грохот, зеленые и желтые вспышки, резкий запах пороха. Чуть позже я понял, что сижу у кого-то на животе, а голову заливает что-то горячее. Дотронулся до лица – липко. Воздух будто пропитался кровью, к неимоверному грохоту примешалось паническое многоголосие ничего не понимающей и ничего не видящей толпы. Луч света выхватывал покачивающиеся спины, окровавленные головы, искаженные ужасом лица. Мужчину и женщину, которые плескались и дурачились в американской речке, разнесло на куски. Вспышки молний. Раскаты грома. Зеленоватая кровь. Разлетающиеся во все стороны куски тел. Американское кино. Ручные гранаты. Золотистые змейки выстрелов из винтовок.

– Братья, без паники…

Еще один взрыв.

– Мама…

– Сынок…

Оторванная рука, еще живая. Намотавшиеся на ногу внутренности. Капли дождя, большущие, как серебряные юани. Режущий глаза свет. Таинственная ночь.

– Земляки, ложись и не двигайся! Солдаты и офицеры отряда Сыма, ни с места! Сложите оружие – и останетесь в живых! Сложите оружие – и останетесь в живых!.. – Крики надвигались со всех сторон. Надвигались и надвигались…

Глава 23

Еще не затих грохот взрывов, а нас уже со всех сторон окружили огни факелов. В черных накидках из коры, наставив карабины с примкнутыми штыками и слаженно выкрикивая команды, на нас решительно наступали солдаты отдельного семнадцатого полка. Факелы несли не люди в форме, а в основном коротко стриженные женщины с белыми повязками на головах. Высоко подняв эти ярко пылающие факелы из старой ваты и тряпья, смоченного в керосине, они освещали дорогу солдатам. Со стороны батальона Сыма раздался винтовочный залп, и несколько солдат семнадцатого рухнули на землю как подкошенные. Но на их место тут же встали другие. Полетели еще гранаты, и грохнуло так, словно обрушилось небо и раскололась земля.

– Сдавайтесь, братцы! – послышался крик Сыма Ку, и бойцы стали нехотя бросать винтовки на ярко освещенное факелами пустое пространство.

Сыма Ку окровавленными руками держал Чжаоди и громко звал:

– Чжаоди, женушка милая, проснись…

Кто-то тронул меня за плечо трясущейся рукой. Подняв голову, я увидел бледное лицо Няньди. Она лежала на земле, придавленная изуродованными телами.

– Цзиньтун… Цзиньтун… – лепетала она. – Ты живой?

В носу у меня защипало, из глаз брызнули слезы.

– Я-то живой, сестренка, а вот ты – ты-то жива?

Она потянулась ко мне:

– Братик, дорогой, помоги, вытащи…