Большая книга ужасов – 86

Мой пустырник так и стоял забытый в огромной кружке. Часть уже испарилась, оставив некрасивый зелёно-коричневый ободок. Я вылил. Покормил Ленку, немного почитал про домовых-леших и даже накропал полстранички доклада. Смешно, но я делал это почти с удовольствием. Глупые сказки про домовых помогали мне отвлечься от этого кошмара, который происходит вокруг.

Пришёл участковый, и я, оторванный от книжки про домовых, целую секунду соображал, чего он пришёл.

– Здрасте, дядь Вась, – голос дрожал, хоть я и ничего такого не сделал.

– Здравствуй, здравствуй. Я не вовремя?

– Доклад для школы. – Я положил книжку и вышел к нему в прихожую.

– Знаешь, зачем я пришёл? Не помнишь, мама в последнее время ни с кем не ссорилась?

– Я не слушаю взрослых разговоров.

– Знаю. Но постарайся вспомнить.

– Вообще не представляю. – Я врал. С отцом они здорово ругались в последнее время. Но он же сам ходил искать, он же… – У меня защипало в носу, позорище при участковом! Я сдерживался изо всех сил, но слезинка всё-таки капнула. Это почему-то напугало участкового:

– Ну не надо так – может, ещё найдётся. Она никуда не собиралась?

– Я бы знал.

Из комнаты прибежала Ленка и потащила меня хвастаться постройкой из кубиков. Я пошёл. Участковый встал и без сожаления пошёл к выходу:

– Ну, если что-то вспомнишь, заходи. Это всё-таки мать твоя. – Он ушёл.

Я полюбовался на Ленкину кривенькую башню из кубиков, похвалил, сел на ковёр и разревелся.

* * *

Скоро пришли Мишка и Витёк со своим фрегатом и Верховцевой. Последняя плелась в трёх шагах позади них, я из окна видел, но у дверей догнала. Без всякого «здрасте» они продолжили свой глупейший спор, видимо начатый по дороге.

– Он не ходит в школу: хочешь, чтобы твой товарищ остался на второй год?

– У него мать пропала, пожалей человека – правильно я говорю? – Мишка наконец-то обратился ко мне.

Он отличный парень, но тогда мне захотелось выгнать всех троих. Почему человеку не дают побыть наедине с собой, когда всё плохо?!

– Второгодника не возьмут ни в один институт, – бубнила Верховцева.

– Хватит вам! – рявкнул я, сам от себя не ожидая.

Витёк радостно подхватил:

– Вот и правильно: чего она нудит! Брысь отсюда со своими книжками!

– Сам брысь!..

Я думал, они подерутся, но они топтались в коридоре, размахивая кто чем, и оглушительно орали. Я оставил их и пошёл ставить чайник, но им нужен был рефери, поэтому они пошли за мной на кухню со своими спорами.

– А если матрос плохо в школе учился, далеко он заведёт твой корабль?

– Ой, не смеши. Во-первых, это фрегат, понимать надо. Во-вторых…

– Прекратите, а?! – я крикнул так, что закашлялся. – Будем пить чай. А я вам свой доклад почитаю про домовых и леших. Компромисс?

– Чего это тебя на сказки потянуло? – удивился Витёк.

– А ты не знаешь? Друг называется, – встряла Верховцева. – Я и то…

– Не трещи!

Я принёс доклад, уже давно готовый, и с удовольствием им прочёл.

Они очень внимательно слушали, все трое. Даже Мишка, хотя его кроме кораблей вообще ничего в жизни не интересует. Они слушали открыв рот и смотрели на меня как на географа, который рассказывает о путешествиях Колумба. Им правда было интересно! Я ловил их взгляды и забывал про мать, про отцовские закидоны, про всё, про всё! Когда я замолчал, они тоже замолчали на несколько длинных секунд. Должно быть, осознавали услышанное, это не так-то просто.

– Здорово! – сказал наконец Витёк.

– Только лаконично, – робко вставила Верховцева, но эти двое на неё зашикали, как будто человек не имеет права на собственное мнение.

– Не лаконично, а отлично! – выдал Мишка, и они наперебой стали расспрашивать меня про домовых, жильцов и даже про эти личины.

* * *

Ушли они, только когда пришёл отец, и то, подозреваю, из-за него. Секунду назад болтали о леших, потом хлопнула дверь – и всех сдуло! Отец только успел им буркнуть в коридоре какое-то «привет-пока».

Он прошёл на кухню в сапогах и долго пил из остывшего чайника.

– Кормить будут?

Чёрт, забыл! Матери же нет, теперь я должен сам…

– Участковый заходил, – тараторил я, торопливо вытряхивая из холодильника всё, что было съедобного (маловато, надо хоть картошки сварить!) – Новостей про мать нет?

Отец сидел на своём обычном месте и только покачал головой. Ну да, если бы нашли, он бы сразу сказал. Я стал чистить картошку, он был недоволен тем, как я чищу, хмурился, качал головой, но помалкивал. Я чувствовал себя как микроб под микроскопом, такой это был взгляд. Над переносицей опять возникла та складка, от которой хотелось стать невидимым.

Снаружи зашумел мотор, я поднял голову, хотя из кухонного окошка не видать, что там на улице. Невидимая машина остановилась у нашего крыльца, хлопнула дверь…

– Чего дёргаешься? – буркнул мне отец.

Вошёл Петрович, и я чуть нож не выронил: что он здесь забыл, мы же всё сделали! Но отец обрадовался:

– Здорово, Петрович, какими судьбами?

Сторож посмотрел на меня с видом «Вот это парень!», а мне захотелось оправдываться.

– Мы вчера крест сделали! Я у трудовика брусок попросил…