Большая семья

Обычно до обеда Арсей работал в бригаде. В обеденный перерыв, наскоро закусив, он садился на велосипед и отправлялся в объезд. На месте — в бригадах, в звеньях — он проверял качество работы, выслушивал рапорты бригадиров и звеньевых, их просьбы, жалобы, давал советы, указания. Он прилагал все усилия, чтобы еще выше поднять дух людей, еще сильнее разжечь пыл соревнования. Колхозники работали безустали, старались сберечь каждую минуту. Косари выполняли по три нормы; вязальщицы — четыре, иногда и пять; перевыполняла нормы и тракторная бригада, работавшая днем и ночью. Но время шло, жаркое солнце сушило пшеницу. Крупные золотистые зерна выглядывали из своих уютных гнезд и, казалось, готовы были вот-вот посыпаться на землю. Арсей тревожно осматривал колоски, с надеждой искал на небе какую-нибудь заблудившуюся тучку, которая хотя бы на недолгое время закрыла жгучее солнце. На необозримом пространстве степи стояли копны, острыми макушками тянулись вверх высокие скирды, но нескошенная пшеница волновалась широким золотым морем, и не было видно ей конца и краю. А там поспевали другие яровые культуры. Вот-вот они потребуют руки хлебороба, и тогда совсем не успеть! А вдруг подует суховей, частый гость в степи, дохнет своим обжигающим дыханием, и тогда пропал труд сотен людей! И тогда пропали надежды в первый же год, в первый трудный послевоенный год прочно поставить на ноги обедневших за время войны людей, сделать колхоз, как прежде, богатым и доходным.

Арсей отгонял тревожные мысли, но они настойчиво его преследовали. Он попрежнему был зорким и настороженным, придирчиво относился ко всему, что делали люди, требовал от себя почти невероятных усилий. Он сократил время обеденного отдыха почти наполовину, запретил всем без исключения покидать поле без его личного разрешения; создал в каждой бригаде ударные ночные группы косарей и вязальщиц. Люди спали в полевых станах, на жнивье под копнами, начинали работу — лишь брезжил на востоке рассвет, кончали — темной ночью.

Даже Недочет, который знал цену каждой минуте в страдную пору, может быть, лучше, чем кто другой, беспокойно качал головой и неуверенно говорил:

— А не круто ли, Арсей Васильич? Не круто ли заворачиваешь?

— Ничего, ничего, Иван Иваныч, — успокаивал его Арсей. — Ничего, дорогой мой. Люди наши стойкие, выдержат. Другого выхода нет. Нету другого выхода, понимаешь! Все, все, все: все силы до последней капли, всю волю, всю энергию — все надо мобилизовать, сконцентрировать! Урожай надо собрать весь и во-время!

Ребятишки подвозили воду в бригады, старухи готовили в станах еду. Дед Макар, оставив свою сторожевую колотушку дома, ходил из бригады в бригаду, из звена в звено, отбивая запасные косы. Прибыло из армии несколько человек демобилизованных воинов. Не успев снять свои опаленные войной солдатские погоны, они брались за работу в поле. Они не разучились на войне быстро подрезать пшеницу и, снова влившись в колхозную семью, на деле показали свою любовь к ней. Чтобы ускорить подвозку снопов к токам, Арсей приказал работать на коровах-нетелях. На них работали старики и ребятишки — те, кто не был занят в поле.

По ночам собирались коммунисты и члены комитета комсомола. Они обсуждали итоги работы за день, намечали планы на следующий. В бригадах были введены красные переходящие флажки, которые присуждались лучшим. Выпускались боевые листки. В них отмечались передовые косари и вязальщицы, давшие рекордную выработку, сурово бичевались недостатки. Колхозники работали самоотверженно. Антон и Денис со своими помощницами Надей Бережновой и Зиной Медведевой выжимали из послушных машин все, что могли. Тихон Быланин работал во второй бригаде косарем и был в числе лучших. Ему приходилось нелегко — он и до войны редко держал в руках косу. Но воля и долг побеждали все. Члены комитета на все время уборки были распределены по полеводческим бригадам и звеньям в качестве агитаторов. В короткую минуту отдыха они горячим словом поднимали настроение колхозников.

Имя вождя не сходило с уст, владело думами, в минуты слабости поднимало дух, бодрило, воодушевляло на новые трудовые подвиги. Люди помнили письмо, в котором были даны обещания. Желание выполнить взятые на себя обязательства помогало преодолевать трудности. Чуть только один начинал сдавать, сосед говорил:

— А что ты скажешь товарищу Сталину? Ведь ты обещал в письме сделать все возможное!

Человек, к которому были обращены эти слова, выше поднимал голову, тверже держал косу и побеждал усталость.

«А как ты выполняешь свои обещания вождю?» — эти слова, которые все чаще и чаще слышались отовсюду, как бы раскрывали какие-то новые внутренние тайники, из которых люди черпали силы, поддерживали, помогали в работе. Вера в то, что вождь и учитель думает о них, видит их труд, их неустанную и героическую борьбу за хлеб, за счастье, за новую жизнь, — эта глубокая вера озаряла сердца, наполняла души энергией. Она спаяла людей в единый, монолитный коллектив и, как великое знамя, как символ, звала вперед.