Большая семья

белокорыми стволами. Слепил блеск куполов, взгляды тонули в разнообразии ярких красок, линий, форм, архитектурных украшений. Все строго очерчено высокой зубчатой стеной из

потемневшего от времени кирпича, сложенной на века, с узкими бойницами и башнями.

Наши снизу до верху облепили Царь-колокол, Алеша Землянский мигом взобрался на

его вершину, С виду небольшой осколок колокола пытались переместить наши богатыри —

Дорохов, Чевелий, Ярошенко, Покои и Долинный. К их изумлению, осколок и не

шелохнулся. Через пролом осмотрели внутреннюю полость колокола, проникая в него, как в

– 31 –

дом. В иллюстрациях старых журналов изображалась тройка лошадей, свободно въезжающая

во внутрь. Мы убедились, что это преувеличение.

На высоком каменном пьедестале Царь-пушка окружена чугунными ядрами.

Любопытные влезали в ствол, подробно исследуя ее устройство.

Соборная площадь. Поражает обилие златоглавых куполов, островерхих башенок, вычурных окон, надстроек, так что крыш не видно. Великие князья и цари не скупились на

роскошь, используя подневольный труд русских зодчих и дорого оплаченных заморских

мастеров. Для нас это память о творениях рук человеческих, о возможностях человеческого

гения.

Переходя из Оружейной в Гранитовую палату, во дворе нашли золотую веточку. Ее

отдали экскурсоводу. Полету фанатзии не было границ: где растет золотое дерево, не живет

ли на этом дереве жар-птица, какой мастер ииз какой страны сотворил это чудо? Автор

находки — маленькая Вера Ефрименко — увидела блестку на травяном газоне и по ней

докопалась до всей веточки, оплетенной травой. История закончилась тем, что за находку

поблагодарили всю коммуну. Веточка ценна не толькотем, что она из чистого золота, главная ее ценность, как произведения искусства, — работа итальянского мастера XV

столетия.

От ворот Кремля мы увидели голубую ленту Москвы-реки, зеленую полосу дубков и

кленов, перекинутые через реку мосты, а вдали раснинную синь Подмосковья. Эта жизнь

кипучая и прекрасная, а мы — ее новая юность. Прочь роскошь царских и княжеских

саркофагов! Хорошо жить на свете! Иной жизни не нужно!

Большое впечатление произвела Третьяковская галерея.

Экскурсоводы не понадобились: объяснял сам Антон Семенович, тонкий знаток

изобразительного искусства, особенно пристрастный, как мы убедились, к полотнам

Шишкина, Перова, Крамского, Иванова, Верещагина. Мы внимательно разглядывали

батальную живопись, морские картины Айвазовского и почему-то — натурально-красочные

аппетитные натюрморты.

Долго стояли перед картиной Репина — убийство Иваном Грозным своего сына.

Обезумевшие прозрачно-стеклянные глаза старца, свежая, дымящаяся кровь на виске и

кафтане молодого, полного сил царевича, еще живого, но обреченного на смерть. Кровь

слепила глаза, будоражила душу до головокружения.

Кому-то из девочек стало дурно, и нашему медику Коле Шершневу пришлось

приводить ее в чувство.

— От-то-й-дите, я в-вам г-г-оворю! — Коля волновался, и речь его стала непонятной

от заикания, на лице выступили пятна. На всех экскурсиях он носил сумку с медикаментами, и тут, впервые за все время похода, она пришлась кстати. Запах нашатырного спирта сделал

свое дело, и девочки взяли сомлевшую подругу под свою опеку.

Вот она, сила искусства! И, конечно повышенная восприимчивость подростков, повидавших немало горя на своем ко ротком веку, особая ненависть коммунаров к

деспотизму, несправедливости, глумлению сильного над слабым. Не что ли чувство

руководило нашими ребятами в зоопарке, где мы побывали на следующий день!

Малышам устроили катание на пони. Белых медведей угощали мороженым: сидя у

решетки, они иетомленно раскачивались из стороны в сторону, протягивали черные копи за

лакомством. Время от времени воздух сотрясал страшный звериный рык. Это был стон

безысходной тоски могучего узника.

Долго задержались в павильоне обезьян, мы их кормили конфетами. Один

подвыпивший посетитель, завернув в конфетную бумажку камешек, имел большие

неприятности. Самка шимпанзе, получив «подарок» и нетерпеливо разверну его, пришла в

крайнюю ярость: неистово сострясала сетку, скалила зубы, что-то выкрикивала. Гражданин и

его друзья смеялись, дразнили животное, строили рожи, кривлялись, затея им явно

доставляла удовольствие. Безнаказанность компании, защищенной сеткой, возмутила

– 32 –

каждого из нас, и последовали действия. Коля Разумовский, наш признанный интеллигент, обратился к любителям острых зрелищ:

—

Не будете ли вы так любезны оставить в покое этих зверушек? — Он галантно

расшаркался.

—

Чиво, чиво? — вплотную к Коле придвинулся козырек модного кепи, его

владелец хулигански мазнул по Колиному лицу вялыми пальцами.