Большая стирка

Татьяна Всеволодовна ногтём пощёлкала по креманке: «Лечо сами готовили?» Услышав, что и лечо купленное, поджала губы. И прочие дамы дегустировали ресторанные яства недоумённо и брезгливо.

Это был мой первый и последний печальный опыт откосить под шибко интеллектуальную хозяйку. Теперь лезу в интернет и набираю: «Хозяюшкам на заметку. Если вы хотите удивить гостей…» И, чертыхаясь, добросовестно выписываю рецепты рукколы, тирамису и салата с фунчозой. Фунчоза — это вообще-то лапша быстрого приготовления. Но как звучит!

Телевизор включаешь — а там на всех каналах, на всех кнопках вершится пир желудка. Торопливо и жадно пихают в рот куски, жуют, чавкают, глотают. Жрут, жрут, жрут в три горла, будто их в розетку включили.

Все: старые, молодые, худые, и толстые, диабетики, язвенники и сердечники, домохозяйки, безработные, студенты, мужики, бабы, младенцы, актёры, КВН-щики, певцы, юмористы, политики, режиссёры, модельеры, учёные, балерины, натуралы, гомосексуалисты, импотенты…

Все жрут. Остап Бендер что говорил? Говорил: «Не делайте из еды культа». Остапа Бендера на них нет.

Чтобы жрать, нужно сначала приготовить. И вот жарят-парят, стучат самозатачивающимися ножами, режут кубиками, соломкой, брусочками, кольцами, перьями, ломтиками. Крошат, рыдают над луком, пассеруют, припускают, мельчат в блендерах и давилках, взбивают миксерами, снимают пену, трещат ручными мельничками. Хлопают дверцами духовок, гремят посудой, обжигаясь пробуют. Вскрикивают, трясут обожжёнными и порезанными пальцами, орут друг на друга. Втихомолку плачут, если шеф-повар с бешено вращающимися глазами не дал их блюду призовое место.

И так везде: от маргинального «Званого ужина» в тесной типовой кухоньке «хрущёвки», с мордобоем и потасовкой на сладкое — до напичканной электроникой навороченной кухни новой русской. Там фурией носится ведущая, готовя экзотический завтрак для мужа и детей — нужно успеть между съёмками, фитнес-залом и благотворительной деятельностью.

«К филе миньон подаём картофель дофинуа… Если в холодильнике завалялся сыр блю… Для приготовления песто из фисташек берём пекорино…»

Ей-Богу, когда-то ругала, а теперь вздыхаю по скучнейшим советским программам: надоям, привесам, выполнениям и перевыполнениям, по передовикам производства, династиям, пятилеткам, съездам.

Вот телешоу, никаким боком к кулинарии не относящееся… Ведущим смущённо преподносят гостинцы. Ведущие, не прерывая передачу, откусывают пироги и торты, плюясь и брызгаясь крошками в камеру. Как маленькие, шуршат фантиками, причмокивая и перекатывая во рту шоколадные конфетки. Хихикают, вылавливая из банок ускользающие грибки, тычут вилками в деликатесную рыбку.

Вот интересно, сочувственно размышляю я. Гости приглашаются со всей страны. Съедобные подарки привозятся далеко не первой свежести и хранились далеко не при идеальной температуре. Приготовлены на разной воде (в каждом городе, каждой области — не просто аш два о, а разный химический состав). Бог знает, какими руками приготовлены, мытыми ли вообще? Ведущие элементарно не брезгуют? Их потом не мучает расстройство желудка?

Может, и мучает, но чревоугодие (грех № 1) побеждает. Откушав, промокают масляные губы салфетками, сытенько отдуваются, бесшумно отрыгиваются, переваривают, между делом общаясь с гостями…

Ждут, когда передача кончится, погаснут софиты и эти приглашённые парочки, наконец, свалят. Тогда можно будет скорее бежать в сауну, на антицеллюлитный массаж и на тренажёр: сжигать калории, сгонять жир, садиться на дорогие диеты, записываться на операцию липосакции.

…Боже, спаси этот мир!

Вторым неприятным моментом для меня стал самый приятный момент — дарение подарков.

Я нахожусь в возрасте, когда всё у меня, слава Богу, есть. Бытовая техника, посуда, мебель, одежда. Напротив, я стала ценить простор, свободное пространство. С трудом избавилась от безделушек, которыми обросла в течение жизни. Оставила самое-самое.

И меня как будто что-то стало меньше давить, легче стало дышаться. Не тут-то было. Татьяна Всеволодовна с мужем ходят в супермодный пенсионерский кружок. Они обещают заглянуть на чай. Приходят и уже в прихожей загадочно шуршат целлофаном. Я любезно улыбаюсь, ахаю и благоговейно всплёскиваю руками при виде их очередного шедевра из «Очумелых ручек».

Башмак, расшитый бисером и украшенный бахромой. Панно из круп под стеклом: пшёнки, гречки, перловки. Это ничего, что оттуда сыплются какашки мучных жучков. Подставка из компьютерных дисков. Разбитая и заново склеенная бутылка, наполненной «счастьем»: скрученными бумажками с рифмами. Шкатулка: обувная коробка, оклеенная золотой бумагой, советскими копейками и глянцевыми картинками из журналов. Бусы из канцелярских скрепок и пуговиц, приносящих удачу и богатство в дом.

— А это Петя смастерил. Правда, прелесть?

Мне вручают полутораметровую пальму из коричневых и зелёных пластиковых бутылок.