Большая вода

Бальтазар принял со стула одежду и положил её на кровать. Сев на стул, он раскрыл блокнот и взял в руки карандаш.

Пока он дремал на кровати, его сознание рождало словесные образы, отрывки фраз, рифмы, теперь он хотел записать это и составить из них что-то цельное, написать стихи.

Карандаш начал быстро ходить по бумаге, иногда останавливаясь, иногда зачёркивая написанное – в какой-то промежуток времени он даже был обездвижен, тогда Бальтазар, откинувшись на спинку стула, смотрел в потолок в поиске вдохновения.

Прошёл час, и всё было готово. Бальтазар вновь и вновь прочитывал написанные им строки:

С дикой скоростью падая вниз,

Мы кружим, обнимая друг друга,

В этом вальсе совсем нет времен,

Только бездна у края залитого светом луга.

Обрати на меня свой взгляд,

И я скажу тебе сокровенно:

Лишь объятья твои неподдельны,

Лишь в улыбке твоей вечности миг,

Твой лик – доказательство Бога, вселенной,

В которой я почему-то возник.

Мы не знаем, что ждёт нас,

Когда мы приземлимся,

Может просто ничто,

Всё, к чему мы стремимся,

Может, это обман, может, просто пустяк,

Но я люблю и теперь расскажу тебе как:

Строгих сводов царственный храм не вместит и крупинку того,

Что живёт под сердцем моим, поселившись когда-то,

Знай, что ты божество в оловянных глазах маленького солдата.

Аккуратно выдернув лист бумаги, он сложил его вдвое и убрал в карман брюк, после чего разделся, лёг на кровать и уснул сладким сном.

Засыпая, Бальтазар думал о том, прочитает ли когда-нибудь это Дарья. Хватит ли у него смелости передать ей это письмо, и нужна ли такая смелость вообще. Что даст тот факт, что милая сердцу девушка узнает о его чувствах. Наверное, ему и не стоит этого делать вовсе, но как же хочется открыть себя ей, несмотря на все преграды, несмотря на все сомнения. И как можно быть любимым, если никто не узнает, что ты любишь.

Глава 8. Начало

Наблюдая за Степаном Матвеевичем каждодневно, Бальтазар проявлял к нему всё больший интерес. Кроме того, что он получал от приказчика целую массу указаний и просьб рабочего характера, Степан Матвеевич любил делать замечания жизненные, показывая себя довольно амбициозным ментором.

В один из обычных, казалось бы, непримечательных дней начала апреля, среди дневной тишины, в лавке появился богато одетый купец, которому сразу же, как он вошёл, сладко заулыбался Степан Матвеевич, и с услужливостью, какую Бальтазар ещё никогда не видел, заплясал вокруг гостя.

Известно ли, до чего может дойти человек в своём стремлении услужить другому? Конечно, да. И как не противно это было осознавать Бальтазару, приказчик знал, каким он делается рабом перед другими, если эти другие могущественны и богаты.

Cтепан Матвеевич называл покупателя по имени и отчеству, но юноша его не запомнил. Подводя статного, осанистого и вальяжного купца к разным товарам, которые на взгляд приказчика могли вызвать интерес, Степан Матвеевич нахваливал каждый товар, говоря в таких категориях, что тот был привезён только для того, чтобы потешить вкус такого статусного и выдающегося человека как он. Всё это он говорил с огромной долей приторности в голосе и словах, которая странно сочеталась с его грубоватым голосом. Например, он говорил не «кофей», а «кофеёчек», не «пастила», а «пастилочка», не «сахар», а «сахарок» и тому подобное. Но клиент его, казалось, совсем не нуждался в подобных ласкательствах и, напротив, не был большим поклонником изнеженных фраз и манер.

Во время расхваливания товара приказчик то и дело бросал взгляды на Бальтазара, говорящие о том, что тот стоит как истукан, когда надо бегать и ловить каждое слово, каждый жест, предугадывать каждое мимолётное желание такого человека. Но юноша со свойственным ему спокойствием крайне учтиво наблюдал за происходящем.

Определившись с покупками и распорядившись завесить их ему, купец стоял молча и важно у прилавка. В это время Бальтазар взвешивал и упаковывал выбранные товары. Степан Матвеевич же готовился произвести расчёт на кассовом аппарате, который появился первым в городе именно у Карасёвых.

Вытащив из кошелька новую хрустящую сторублёвку, купец молча и немного небрежно протянул её приказчику, тот с тем же подобострастием и чуть ли не поклоном принял её, с восхищением в глазах рассмотрел поближе, словно никогда не видел 100 рублёвого билета.

За минуту до этого в лавке появился молодой человек, высокий, чернявый, лет двадцати пяти – тридцати, с небольшими усиками над верхней губой, на вид – приказчик самого купца. С ним поздоровался Степан Матвеевич, но уже с гораздо меньшей степенью приторности. Молодой человек забрал с прилавка купленные купцом продукты и вышел, не сказав ни слова. Степан Матвеевич поспешил проводить дорогого ему покупателя, открыл перед купцом дверь, пропустив его первым, сам вышел на крыльцо, и там стоявшего уже спиной к нему купца одарил поклоном, на что купец, не обернувшись, приняв помощь своего молодого помощника, прыгнул в коляску, запряженную тройкой лошадей. Когда тройка тронулась с места, Степан Матвеевич продолжил стоять на крыльце, провожая её взглядом.