Больше лает, чем кусает

А поменяет ли она когда-нибудь свой тон, вот в чем вопрос.

Руби, раскачиваясь и размахивая руками, скатилась вниз по лестнице; на нижней губе, в которую, как они ни старалась убедить их не делать этого, постоянно кусали пчелы, явственно виднелись следы ее собственных зубов.

— Надевай шляпку, накинь шаль, и поедем,— бесцеремонно приказал Белаква.

Госпожа О'Крутых в ужасе отшатнулась — она впервые в жизни слышала, чтобы кто-либо разговаривал с Руби таким тоном. А Руби спокойно накинула пальтишко, смиренная как овечка, и по ее виду совсем не было заметно, что такое обращение как-то ее покоробило. Госпоже О'Крутых тут же стало ясно, что ее никуда приглашать не будут.

— Разрешите предложить вам чай и что-нибудь еще подкрепиться,— обратилась она к Белакве ледяным тоном.— А потом поедете.

Она просто не могла обойтись без того, чтобы не похлопотать...

"В жизни своей не слыхала более нелепого предложения,— подумала Руби.— Подумать только: подкрепитесь, а потом поедете! Вот когда — или точнее если — они вернутся, тогда им действительно понадобится подкрепиться".

— Мама, ничего не надо. Ты что не видишь, мы очень спешим,— попыталась смягчить Руби впечатление от Белаквова тона.

Белаква монотонно пробубнил, что он плотно пообедал в ресторане "Бейли". Но соврал он очень неубедительно.

— А разрешите полюбопытствовать, куда это вы так спешите? — спросила госпожа О'Крутых.

— Ну, куда-то,— воскликнула Руби.— Просто спешим, и все.

"В каком она, однако, странном настроении,— подумала госпожа О'Крутых.— Но до калитки проводить свою дочь ей никто не может запретить!"

— Интересно, а где вы взяли такую машину?

Если бы вы видели ту машину, то ничуть не удивились бы этому вопросу.

Белаква небрежно бросил название компании, в которой он взял эту машину напрокат.

— В самом деле? — для вежливости удивилась госпожа О'Крутых.

А господин О'Крутых в это время украдкой подобрался к окну и осторожно стал подглядывать в щель между занавесками. Всю жизнь он работал, не покладая рук, и все для семьи, а для себя что? Позволил себе лишь простенький велосипед! На его синюшном лице появилось горькое выражение.

Белакве после многих неудачных попыток, нанесших немалый урон сцеплению машины, наконец удалось включиться в какую-то скорость — в какую именно, он не смог бы сказать наверняка,— и они отъехали с шиком, как в голливудском фильме. Госпожа О'Крутых прощально махала вслед рукой, но с таким же успехом она могла махать Лоту[130]. Неужто единственным ответом на ее напутственный жест был дымок из выхлопной трубы их машины? В ее ушах еще звучали какие-то странно насмешливые прощальные слова: "Мы вернемся, когда вернемся". Поднимаясь в доме вверх по лестнице, она повстречалась со спускавшимся по той же лестнице мужем. Они посторонились, пропуская друг друга, и продолжили движение каждый в своем направлении.

— Знаешь, в том молодом человеке есть чего-то такое, что мне очень не понравилось,— быстро проговорила госпожа О'Крутых в спину удаляющемуся мужу.

— Самонадеянный молокосос,— гаркнул вслед жене господин О'Крутых.

Расстояние между ними все увеличивалось.

— Руби вела себя очень странно,— крикнула вниз по лестнице госпожа О'Крутых

— Шлюха! — рявкнул господин О'Крутых, направляя звук вверх по лестнице.

Хоть он мог позволить себе купить всего лишь простенький велосипед, он тем не менее был человеком немногословным. "В этом вонючем мире,— думал он, направляясь к заветной бутылке,— есть кое-чего получше, да-да кое-чего получше, чем всякие там Синие Бороды".

А молокосос и шлюха катили в машине, храня гробовое молчание. Они ехали и не обменялись ни одним словом, пока не приехали к подножию какого-то высокого холма. Руби молча наблюдала за тем, как Белаква извлекает из багажника большую сумку, и вот тогда-то она решила, что пришло время нарушить молчание, которое и так слишком затянулось и стало просто неловким.

— Чем беременна,— спросила она,— твоя сумка?

— Сократом,— ответил Белаква,— его старым плащом и цикутой[131].

— Ладно, шуточки в сторону, что там у тебя в сумке?

Белаква стал перечислять, загибая пальцы:

— Револьвер, патроны, веронал, бутылка, стаканы и пояснительная записка.

Руби не смогла сдержать нервной дрожи:

— Какая еще записка? Ради Бога, скажи мне, что за записка?

— Ну, в которой говорится, что мы убежали,— пояснил Белаква, и, как она ни молила его, он не захотел добавить ни единого слова к этому непонятному пояснению. Написать и оставить записку решил он сам, и он гордился тем, что такая идея пришла ему в голову. Когда придет нужный момент, ей придется подписаться под ней тоже, хочет она того или нет. А пока он будет хранить содержание записки в тайне от Руби — пусть это будет для нее маленьким сюрпризиком.