Фелиз иногда говорила, что Себастьян умен не по годам, – не столько комплимент, сколько предостережение. Где Себастьян набрался смелости, он сам не знал.
– Я думаю, аббатство пытается защитить девочку, – сказал он.
– Каким образом?
– Напугав адресата письма. Может статься, она не столь э-э… могущественна, как хотелось бы герцогу, – осторожно предположил Себастьян. – Надо полагать, настоятельница надеется, что ее предостережение остановит того, кто вознамерится причинить девочке зло, если та не сможет э-э-э… сотворить чудо.
Генерал молчал. В тишине слышались только потрескивание свечей и шум реки.
– Ты не веришь, что она святая, – сказал он.
На миг Себастьян испугался, что зашел слишком далеко. Не верить в то, во что верил герцог, считалось кощунством, а за это наказывали смертью. Но полководец не настаивал. Он просто сидел и задумчиво молчал.
До Себастьяна медленно дошло: Генерал знает, что герцог не пришлет подкрепления. Ни сегодня, ни завтра – никогда.
И в святость Уссидин Генерал верит не больше Себастьяна.
– Помолимся о чуде Божьем, – сказал Генерал.
Снаружи уже поджидала Фелиз.
– Пойди займись девочкой, – сказала она.
– Почему?
– Ей нужно двигаться, иначе заболеет.
«Ну и что с того? – раздраженно подумал Себастьян. – Не заболеет, так помрет от холода или от голода. Или ее поймают и повесят солдаты Де Воса. Всех нас повесят».
– Вперед! – рявкнула Фелиз.
Палатки лагеря тесно жались друг к другу под защитой тростника. Единственным сухим местом оставался маленький островок. Уссидин, дрожа, сидела на опрокинутом стволе дерева.
– Прятки? – предложил Себастьян.
Девочка тут же оживилась.
– Пятки! Пятки!
Найти ее было несложно. При ходьбе у нее свистело в груди. А когда Себастьян приближался к месту, где она пряталась, она улыбалась и похрюкивала.
– Куда же подевалась Уссидин?
– Хрю-хрю.
– Где же она прячется?
– Хрю-хрю.
Сухих мест было мало, и лагерь ужался вдвое. Уссидин спала в походной кухне Фелиз вместе с другими женщинами. Фелиз она обожала. И Себастьяна тоже, хотя он так и не понял почему.
– Уссидин?
Она пряталась за походной кроватью. Клочок непослушных волос торчал из-за края, как пожелтевшая травинка.
Взгляд Себастьяна остановился на цветке. Лилия, которую девочке дали в аббатстве, лежала у нее на коленях. Сначала он ничего такого не подумал. Но потом вспомнил, что они уже две недели в дороге. Тяжелый, утомительный путь. Холод, дождь, иней. Но нежный цветок оставался таким же безупречным и невредимым, как в первый день.
И благоухал с той же силой.
V
Их разбудили перед рассветом. Ночью нежданно поднялась буря. Генерал был убежден, что в ней – их шанс на спасение.
Единственный шанс.
– Разобьемся на три группы, – объяснил разбудивший их офицер. – Так мы будем меньше привлекать к себе внимание. Женщины и дети пойдут со мной. Генерал со своими людьми прикроет отход.
Оглядываясь назад, можно сказать, что план был на удивление прост. Лагерь Де Воса был разбит в открытом поле и теперь стал игрушкой ветра. Воины боролись с треснувшими шестами и отвязавшимися полотнищами. Когда, ведя за руку Уссидин, Себастьян вышел из тростника и поспешно зашагал по безлунной тьме, то услышал ругательства, крики солдат и громкое хлопанье ткани. Фелиз держала девочку за другую руку. За ними следовали остальные четыре женщины.
Они шагали так быстро, как только могли с задыхающейся Уссидин между ними.
В ста метрах от Стража начинался лес Грену. Чтобы обхватить Стража, требовалось шестеро взрослых мужчин. Его ветви были такими толстыми и раскидистыми, что за свою долгую жизнь послужили безопасным убежищем для множества путников.
Завидев в утренних сумерках на берегу чернильно-черного озерца силуэт векового дуба, Себастьян испытал огромное облегчение. В открытом поле ему было не по себе. Хотелось снова почувствовать спасительные объятия леса.
Уссидин, казалось, забыла об усталости. Она тараторила на своем невнятном языке и тянула руки к Стражу, будто хотела обнять и его, и лес за ним.
Другие женщины тоже вздохнули свободней. Себастьян слышал, как они тихо и возбужденно перешептываются. Странная буря улеглась так же внезапно, как и началась.
Себастьян и сам не знал, что заставило его обернуться. Но, обернувшись, он увидел, что на широкой спине реки пламенем искрятся первые лучи солнца.
И еще он увидел всадников.
Они приближались не торопясь, лошади шли ровной рысью. Знамена Де Воса лениво развевались. Даже если бы Себастьян с женщинами бросились бегом, им никогда не успеть добежать до края леса.
Всадники образовали вокруг них полукруг.
Де Вос был полной противоположностью Генерала: плотно сбитый, будто вылепленный из куска глины, в слишком тесных блестящих доспехах со вмятинами. Его красное лицо лоснилось от пота.
– Полагаю, ты понимаешь, что находишься на вражеской земле, – сказал Де Вос.
– Мы почти достигли нашей территории, – ответил офицер.
– Почти не значит совсем.
– Мы не ищем неприятностей.
– Иногда неприятности находят нас, даже когда мы их не ищем, – отозвался Де Вос.