Большие надежды (без указания переводчика)

Пріхавъ домой, онъ опять поднялъ меня изъ коляски, перенесъ на рукахъ въ комнаты. Я невольно при этомъ вспомнилъ, какъ онъ меня таскалъ на спин въ памятное мн Рождество. До-сихъ-поръ мы еще ни разу не касались перемны моего положенія, и я еще не зналъ, на сколько ему были извстны послднія событія моей жизни. Я до-того сомнвался въ себ и такъ вполн во всемъ полагался на него, что долго не зналъ, хорошо ли мн начинать этотъ разговоръ, если онъ повидимому избгаетъ его.

— Ты слышалъ, Джо, кто былъ мой благодтель? ршился я, наконецъ, спросить его посл нашей прогулки.

— Я слышалъ, что то не была миссъ Гавишамъ, старый дружище, отвчалъ онъ.

— А ты знаешь кто?

— Ну. Я слышалъ, что будто тотъ самый человкъ, который послалъ теб, помнишь, дв однофунтовыя бумажки.

— Да, тотъ самый.

— Удивительно! сказалъ Джо совершенно спокойно.

— Ты слышалъ, Джо, что онъ умеръ? спросилъ я недоврчиво.

— Кто? тотъ человкъ, который послалъ теб однофунтовыя бумажки, Пипъ?

— Да.

— Кажется, отвчалъ Джо, подумавъ нсколько минутъ и не смотря на меня:- кажется, я слышалъ отъ кого-то, какъ-будто онъ… того… этого…

— А знаешь ли, кто онъ былъ?

— Нтъ, въ точности не знаю, Пипъ.

— Если ты желаешь знать, Джо… началъ-было я; но онъ всталъ и подошелъ во мн.

— Послушай, старый дружище, сказалъ онъ, нагибаясь ко мн: — вдь мы друзья, и всегда были друзьями — не такъ ли, Пипъ?

Ма совстно было отвчать.

— Ну, хорошо, хорошо, продолжалъ Джо, будто я отвтилъ утвердительно:- въ этомъ никто и не сомнвается. Такъ зачмъ же намъ, старой дружище, говорить о такихъ вещахъ? Есть намъ, слава Богу, о чемъ потолковать. Какъ подумаешь о твоей бдной сестр, Пипъ! А помнишь ты хлопушку?

— Какъ же, Джо.

— Слушай, старый дружище, вдь я длалъ все, что могъ, чтобъ отстранить хлопушку-то отъ твоей спины; но я, вдь, не всегда воленъ былъ длать, что хотлъ. Бывало, когда бдная сестра твоя возьметъ въ голову побить тебя, если вступишься, не только самому достанется, да и теб вдвое придется. Я это хорошо замтилъ. Не отстать же человку и не спасать ребенка отъ наказанія, изъ страху, что самъ получитъ толчокъ-другой. Нтъ, но когда за это еще ребенку прійдется хуже, то естественно, человкъ и скажетъ себ: «Что изъ того пользы? Я вижу только вредъ». Я спрашиваю васъ, сэръ, что жь тутъ хорошаго, мшаться въ такомъ случа?

— Скажетъ человкъ, прибавилъ я, видя, что Джо ждетъ моего отвта.

— Скажетъ человкъ, повторилъ Джо: — хорошо ли онъ длалъ бы, поступая такъ?

— Милый Джо, онъ всегда хорошо поступалъ и поступаетъ; онъ всегда правъ.

— Ну, старый дружище, такъ не отступайся же отъ своихъ словъ. Если онъ всегда хорошо поступаетъ, всегда правъ (хотя по большей части бываетъ противное), то онъ и правъ, говоря: «Если ты скрывалъ что-нибудь отъ Джо Гарджери, еще бывъ ребенкомъ, то ты длалъ это только потому, что зналъ, что онъ не всегда воленъ былъ длать, что хотлъ, не всегда могъ избавить тебя отъ хлопушки». — Такъ не думай больше о подобныхъ вещахъ, и не будемъ толковать о ненужныхъ предметахъ. Бидди долго билась со мною (я, вдь, порядочный дуракъ), пока она не вбила мн въ голову, какъ мн понимать это и поступать сообразно. Теперь, объяснивъ, какъ я это понимаю, вотъ что я скажу теб, старый дружище. Не говори лишняго, а лучше пошь да и засни хорошенько.

Меня поразила деликатность Джо, доброта и тактъ Бидди, которая, какъ настоящая женщина, видла меня насквозь; но для меня оставалось тайною, извстно ли Джо, что вс мои надежды разсялись, подобно нашимъ туманамъ, и я остался почти нищимъ. Я также никакъ не могъ понять, отчего по мр того, какъ я выздоравливалъ, Джо становился принужденне, холодне со мною. Во время моей болзни, когда онъ одинъ за мною ухаживалъ, онъ обращался со мною какъ бывало въ старину, и называлъ меня теперь столь дорогими мн именами: «Пипъ, старый дружище!» Я также обходился съ нимъ, попрежнему, внутренно благодаря его за такое счастіе; но постепенно, почти-незамтно, обращеніе Джо стало измняться; сначала я этому очень удивлялся, но вскор догадался, что причиною и виною тому я самъ.

«Ахъ! Разв я не далъ Джо повода сомнваться въ моей привязанности и думать, что когда выздоровлю и опять буду счастливъ, то оттолкну его такъ же холодно, какъ и прежде? Разв Джо не имлъ достаточныхъ причинъ предполагать, что чмъ я буду сильне, тмъ боле буду отъ него удаляться, и потому лучше ему удалиться заблаговременно?»

Вполн же я убдился въ его перемн только въ третью или четвертую нашу прогулку, когда я, облокотясь на Джо, гулялъ по Темпльскому Саду. Вставъ со скамейки, на которой мы немного отдохнули, я сказалъ:

— Смотри, Джо, какъ я твердо хожу. Я пойду одинъ домой, и безъ твоей помощи.

— Не повреди себ, отвчалъ Джо: — а впрочемъ, я очень радъ посмотрть, какъ вы одни пойдете, сэръ.

Эти послднія слова непріятно на меня подйствовали, но я, вдь, не могъ же протестовать противъ нихъ. Я прошелъ только до воротъ сада и, притворись слабымъ, попросилъ Джо дать мн руку. Онъ далъ мн ее, но былъ что-то особенно задумчивъ.