Большие надежды (без указания переводчика)

— Да я вовсе и не думаю длать ей подарка, вступился-было я.

— Ну, я теб скажу, продолжалъ разглагольствовать Джо, какъ-будто бы я упорствовалъ въ своемъ намреніи: — я теб скажу, что будь я на твоемъ мст, такъ не сталъ бы этого длать, право не сталъ бы. Ну, самъ посуди, какой прокъ въ цпи, когда она ужь и безъ того у ней есть? А винтики — кто ихъ тамъ знаетъ, какъ они еще ихъ примутъ. Что же касается вилки, такъ тамъ придется имть дло съ мдью, и какъ разъ осрамишься. Опять же самый искусный человкъ не можетъ выказаться на рашпер, потому, рашперъ, все-таки рашперъ, убдительно сказалъ Джо, какъ-бы стараясь побороть мое упорное заблужденіе: — и ты можешь метить на что теб вздумается, а все-таки выйдетъ рашперъ, хошь не хошь, а длу не поможешь.

— Довольно, довольно, любезный Джо! закричалъ я, въ отчаяніи хватаясь за его сюртукъ: — вдь говорятъ теб, что я и не думаю длать подарка миссъ Гавишамъ.

— И не длай, одобрительно сказалъ Джо, какъ-будто торжествуя, что усплъ уговорить меня:- и я теб скажу, что ты очень-умно поступишь.

— Но, Джо, я хотлъ теб сказать, что такъ-какъ теперь работы немного, то ты бы могъ дать мн завтра полдня праздника: а думаю отправиться въ городъ и зайду къ миссъ Эст…. Гавишамъ.

— Какъ ты ее назвалъ? спросилъ онъ совершенно-серьёзно:- Эстгавишамъ? Нтъ, Пипъ, ее, кажется, иначе зовутъ, разв что ее перекрестили.

— Знаю, знаю, Джо, я такъ только проврался. Ну, что жь ты думаешь, на счетъ праздника-то — а? Джо.

Но довольно было того, что я желалъ праздника, чтобъ Джо былъ согласенъ дать его. Онъ настаивалъ только на томъ, что если меня примутъ не довольно-любезно, не будутъ просить посщать ихъ, и не поймутъ, что единственнымъ моимъ побужденіемъ было чувство благодарности, то этотъ первый визитъ будетъ вмст и послднимъ. Я согласился на эти условія.

Джо держалъ поденщика, которому онъ платилъ жалованье разъ въ неделю; звали его Орликомъ. Онъ уврялъ, что при крещеніи ему наречено имя Долджъ, чего никакъ нельзя допустить; къ-тому же его крутой, упрямый нравъ вполн убждаетъ меня, что, утверждая это, онъ вовсе не былъ жертвою увлеченія, но нарочно навязывалъ это имя, какъ открытое оскорбленіе здравому смыслу всего села. Онъ былъ смуглъ, плечистъ, но вс кости его какъ-то не клеились вмст, хотя онъ обладалъ необыкновенною силою. Онъ не зналъ, что такое спшить, и никогда не ходилъ, а какъ-то валился, свсившись всмъ тломъ впередъ.

На работу приходилъ онъ не сознательно, а такъ, какъ-то приносило его, будто случаемъ. Направляясь обдать къ «Лихимъ Бурлакамъ», или возвращаясь вечеромъ домой, онъ перъ впередъ, какъ Каинъ или «Вчный Жидъ», не отдавая себ отчета, откуда и куда идетъ, и будто не намреваясь возвратиться назадъ. Онъ жилъ у одного сторожа при шлюзахъ, на болот, и каждый рабочій день можно было видть, какъ онъ валился оттуда, запустивъ руки въ карманы и свсясь всмъ тломъ впередъ. Узелокъ съ харчами, привязанный вокругъ шеи, всегда болтался у него за спиною. По воскресеньямъ онъ или валялся на воротахъ шлюзовъ, или впродолженіе нсколько часовъ стоялъ гд-нибудь подъ стогомъ или у стнки риги. Орликъ всегда перъ впередъ, какъ паровозъ, опустивъ глаза въ землю; и если кто заговаривалъ съ нимъ, или какимъ другимъ образомъ побуждалъ поднять глаза, бросалъ странные, не то свирпые, не то озадаченные взгляды, въ которыхъ можно было прочесть только совершенное отсутствіе всякой мысли.

Этотъ угрюмый поденьщикъ недолюбливалъ меня. Когда я быдъ очень-малъ и трусливъ, онъ давалъ мн понять, что самъ чортъ живетъ въ темному углу кузницы, и что онъ съ нимъ коротко знакомъ. Онъ также разсказывалъ мн, что необходимо разъ въ семь лтъ разводить огонь живымъ мальчикомъ и что я, слдовательно, могу считать себя въ нкоторой степени горючимъ матеріаломъ. Когда я поступилъ въ ученіе къ Джо, Орликъ, вроятно, возъимлъ опасенія, чтобъ я его не замнилъ современемъ; какъ бы то ни было, но онъ еще пуще не взлюбилъ меня. Не то, чтобъ онъ когда сказалъ или сдлалъ что-нибудь явно-враждебное мн; я только замчалъ, что онъ старался ковать такъ, чтобъ искры летли въ мою сторону, и когда я запвалъ «Дядя Климъ», онъ непремнно подтягивалъ не въ тактъ, чтобъ сбить меня.

Долджъ-Орликъ былъ за работой, когда, на другой день, я напомнилъ Джо о полупраздник. Онъ не сказалъ ни слова, потому-что они съ Джо только-что вынули изъ горна кусокъ краснаго желза и принялись ковать, но, спустя нсколько времени, онъ облокотился на молотъ и сказалъ: — Ну, хозяинъ, конечно, ты не станешь давать поблажки только одному изъ насъ. Если молодому Пипу будетъ полдня праздника, такъ и старому Долджу слдуетъ дать его.

Ему, вроятно, не было боле двадцати-пяти лтъ, но въ разговор онъ всегда называлъ себя старикомъ.

— Да что жь ты сдлаешь съ этимъ полупраздникомъ? спросилъ Джо.

— Что я съ нимъ сдлаю? А что онъ съ нимъ сдлаетъ? Я сдлаю то же, что и онъ, отвтилъ Орликъ.

— Пипъ отправляется въ городъ, сказалъ Джо.

— Ну, такъ и старый Орликъ отправится въ городъ, возразилъ этотъ достойный человкъ. — Могутъ и двое пойти въ городъ. Али ты думаешь, что только одинъ можетъ идти въ городъ?