Большие надежды (без указания переводчика)

Когда я сказалъ, что пришелъ только узнать, какъ поживаетъ миссъ Гавишамъ, Сара очевидно пришла въ сомнніе, впустить ли меня или отправить прогуляться. Но, не желая взять этого на свою отвтственность, она впустила меня и чрезъ нсколько времени возвратилась съ рзкимъ отвтомъ, что я могу взойти наверхъ.

Все было попрежнему, но миссъ Гавишамъ была одна дома.

— Ну, сказала она: — надюсь, ты не намренъ чего-нибудь просить. Ничего не получишь.

— Я вовсе не за тмъ пришелъ, миссъ. Я только хотлъ вамъ сообщить, что я очень-хорошо поживаю въ ученьи и очень вамъ благодаренъ.

— Хорошо, хорошо! И она сдлала нетерпливое движеніе старою, костлявою рукою. — Заходи отъ времени до времени; приходи въ твое рожденье… Ага! вдругъ замтила она, поворачиваясь съ кресломъ ко мн: — ты ищешь Эстеллу — а?

Я дйствительно оглядывался, въ надежд увидть Эстеллу и пробормоталъ, что надюсь, что она здорова.

— Ухала въ чужіе края, сказала миссъ Гавишамъ: — чтобъ окончить свое образованіе, какъ прилично порядочной барышн; ужъ теперь она далеко; все та же красавица; всхъ съ ума сводитъ. А жалко теб ее?

Она произнесла эти слова съ такимъ злобнымъ удовольствіемъ и разразилась такимъ непріятнымъ смхомъ, что я не зналъ, что и отвчать. Она избавила меня отъ этого, отпустивъ меня. Когда Сара захлопнула за мною ворота, я былъ боле, чмъ когда, недоволенъ своимъ домомъ, своимъ ремесломъ, всмъ на свт — вотъ все, что я извлекъ изъ своего визита.

Проходя по большой улиц, я съ грустью смотрлъ въ окна магазиновъ, думая о томъ, что бы я купилъ, еслибъ былъ джентльменомъ, какъ вдругъ наткнулся на мистера Уопселя, выходившаго изъ книжной лавки. Мистеръ Уопсель держалъ въ рукахъ трогательную трагедію Джорджа Барнвеля, которую онъ только-что пріобрлъ за сикстпенсъ, въ намреніи излить вс ужасы ея на голову Пёмбельчука, къ которому шелъ пить чай. Какъ только завидлъ онъ меня, его, кажется, озарила мысль, что благое Провидніе посылаетъ ему ученика-болвана, надъ которымъ декламировать, и онъ присталъ ко мн, прося меня идти съ нимъ въ Пёмбельчуку. Такъ-какъ я зналъ, что дома ожидаетъ меня нестерпимая скука, а ночь темна и путь однообразенъ, то я сообразилъ, что всякое общество было бы для меня находкою, и потому не очень противился. Мы вошли въ Пёмбельчуку, когда на улицахъ и въ магазинахъ начинали зажигать огни.

Такъ-какъ это было единственное представленіе Джорджа Барнвеля, которое мн привелось видть, то я не могу судить, какъ долго оно обыкновенно продолжается; я знаю только, что въ этотъ вечеръ оно продолжалось до половины десятаго часа. Мистеръ Уопсель, попавъ въ Ньюгетъ, сталъ безмилосердо тянуть, такъ-что я уже начиналъ думать, что онъ никогда не дойдетъ до плахи. Мн показались совсмъ-неумстными съ его стороны жалобы, что онъ сорванъ въ цвт лтъ, когда онъ уже давно пошелъ въ смя.

Я всего боле оскорблялся тмъ, что меня принимали за героя трагедіи. Когда Барнвель длалъ что-нибудь беззаконное, Пёмбельчукъ бросалъ на меня такіе взоры, преисполненные негодованія, что мн становилось неловко и я готовъ былъ извиняться. Уопсель также употреблялъ вс старанія, чтобъ выставить меня въ самомъ дурномъ свт.

Кровожадный и, притомъ, тупоумный, я умертвилъ своего дядюшку безъ всякихъ смягчающихъ обстоятельствъ; Мильвудъ громилъ меня своими доводами на каждомъ шагу, и было бы прямымъ безумствомъ со стороны хозяйской дочери имть во мн какое-нибудь расположеніе. Что жь касается моего поведенія въ роковое утро, то вопли и малодушіе доказало, что оно вполн соотвтствовало моему слабому характеру. Даже и посл того, когда меня преблагополучно повсили и Уопсель закрылъ книгу, Пёмбельчукъ не сводилъ съ меня глазъ и говорилъ качая головой: «Пусть это послужитъ теб примромъ», какъ-будто всмъ было извстно, что я не прочь умертвить самаго близкаго родственника, еслибъ онъ только имлъ слабость сдлаться моимъ благодтелемъ.

На двор была уже ночь, когда все это кончилось и мы съ мистеромъ Уопселемь отправились домой. Выйдя за городъ, мы очутились въ тяжелой сырой мгл. Фонари на дорог казались свтлыми пятнами въ густомъ туман. Среди разсужденій о томъ, какъ туманъ подымается съ извстной части болота при перемн втра, мы наткнулись на человка, который плелся вдоль караульнаго дома.

— Гей! Это ты Орликъ? крикнули мы, остановившись.

— Ага! отозвался онъ.

Я остановился на минутку, въ надежд найти попутчика.

— Ты запоздалъ, однако, замтилъ я.

— Ну, да и ты же запоздалъ, какъ-то неестественно отвтилъ Орликъ.

— Мы, мистеръ Орликъ, сказалъ Уопсель, находясь еще подъ впечатлніемъ своего представленія: — мы наслаждались литературнымъ вечеромъ.

Старой Орликъ заворчалъ про-себя, будто сознавая, что возражать на это нечего, и мы вс пошли вмст.

Я спросилъ его: былъ ли онъ въ город.

— Да. Я пошелъ тотчасъ посл тебя и, должно-быть, шелъ недалеко за тобой, хотя и не видалъ тебя… Ага, опять палятъ!

— Съ понтона? сказалъ я.

— Да. Еще птица изъ клтки вырвалась. Уже съ-тхъ-поръ, какъ стемнло, начали стрлять. Вотъ сейчасъ опять выстрлятъ.