Не увижу я боле этихъ сырыхъ, холодныхъ болотъ и мокрыхъ шлюзъ; не увижу пасущагося стада, которое теперь смотрло на меня какъ-то съ большимъ почтеніемъ и пристально разглядывало обладателя такихъ богатыхъ надеждъ. Прощай мое однообразное, скучное дтство, прощай! Теперь у меня впереди Лондонъ, богатство и слава, а не скромная доля кузнеца! Съ подобными великолпными мыслями въ голов, я пробрался на старую батарею и прилегъ тамъ на траву, раздумывая, назначала ли меня миссъ Гавишамъ для Эстеллы, или нтъ.
Когда я проснулся, къ моему удивленію, Джо сидлъ подл меня, покуривая свою трубку. Увидвъ, что я открылъ глаза, онъ улыбнулся и сказалъ:
— Пипъ, это послдній разъ, и я думалъ: лучше пойду за тобою.
— И я очень-радъ этому, Джо.
— Благодарствуй, Пипъ.
— Ты можешь быть увренъ, милый Джо, продолжалъ я, пожавъ ему руку: — что я никогда тебя не забуду.
— Нтъ, нтъ! отвчалъ Джо спокойно: — я въ этомъ увренъ. Ну, ну, старый дружище! Христосъ съ тобою, а трудно было сразу этому поврить. Надо было порядочно времени, чтобъ въ голов все хорошенько уложилось. Вдь, все такъ неожиданно случилось — неправда ли?
Не знаю почему, но мн какъ-то не понравилась въ Джо эта увренность, что я его не забуду. Мн бы лучше хотлось, чтобъ мои слова его тронули и онъ сказалъ: «это теб длаетъ честь, Пипъ», или что-нибудь въ такомъ род. Поэтому, я нечего не сказалъ въ отвтъ на первыя слова Джо, на послднія же я только отвчалъ, что дйствительно всть пришла неожиданно, но что а всегда хотлъ быть джентльменомъ и часто разсчитывалъ, что бы я сдлалъ, будь я джентльменомъ.
— Не-уже-ли? воскликнулъ Джо. — Вотъ удивительно!
— Жалко, Джо, продолжалъ я: — что ты мало чему выучился, когда мы тутъ занимались — не правда ли?
— Право, не знаю, отвчалъ Джо: — я такой простакъ непонятливый. Знаю только свое мастерство. Конечно, мн всегда жалко было, что я такой простакъ; но, вдь, теперь не съ чего жалть боле, чмъ годъ тому назадъ. Не такъ ли, Пипъ?
Сожаля о невжеств Джо, я хотлъ сказать, что когда я стану богатымъ и знатнымъ и буду въ состояніи сдлать что-нибудь для него, то гораздо-пріятне было бы, еслибъ онъ былъ подготовленъ въ перемн своего положенія. Но Джо не понялъ моего намека и потому я ршился лучше высказаться на этотъ счетъ Бидди.
Когда мы пришли домой и напились чаю, я пошелъ съ Бидди въ нашъ садикъ. Объяснивъ ей прежде всего, въ вид назиданія, что я ее никогда не забуду, я сказалъ, что у меня есть до нея просьба.
— Дло въ томъ, Бидди, продолжалъ я: — чтобъ ты не упустила ни одного удобнаго случая подвинуть Джо впередъ.
— Какъ подвинуть его впередъ? спросила Бидди, пристально посмотрвъ на меня.
— Вотъ видишь ли: Джо славный малый, я полагаю, лучше и добре его нтъ на свт; но онъ въ иныхъ вещахъ очень неразвитъ, напримръ, Бидди, въ ученьи, въ манерахъ…
Говоря это, я смотрлъ ей прямо въ лицо, но она хотя и вытаращила глаза отъ удивленія, но на меня не взглянула.
— А, его манеры! Разв, он не хороши? спросила Бидди, общипывая листокъ черной смородины.
— Милая Бидди, он очень хороши здсь…
— А он хороши здсь? перебила Бидди, пристально разсматривая листовъ.
— Выслушай меня. Еслибъ я вывелъ Джо изъ этого низкаго положенія — какъ я и намренъ сдлать, получивъ состояніе — тогда наврядъ ли он сдлали бы ему честь.
— И ты думаешь онъ этого не понимаетъ? спросила Бидди.
Это былъ такой непріятный вопросъ, ибо онъ никогда не проводилъ мн въ голову, что я сказалъ грубо:
— Что ты хочешь сказать, Бидди?
Бидди молча стерла листочекъ смородины въ рукахъ. Запахъ черной смородины до-сихъ-поръ напоминаетъ мн эту сцену въ нашемъ маленькомъ садик. Наконецъ, она сказала:
— А ты не подумалъ, что онъ можетъ быть гордъ?
— Гордъ? возразилъ я съ величественнымъ презрніемъ.
— О! гордость бываетъ различна, продолжала Бидди, прямо смотря мн въ лицо и качая головою. — Гордость не все одного рода…
— Ну, зачмъ ты не договариваешь? подхватилъ я.
— Не все одного рода, начала опять Бидди. — Онъ можетъ быть слишкомъ гордъ, чтобъ позволить кому-нибудь возвысить себя надъ тмъ положеніемъ въ свт, которое онъ способенъ занимать и занимаетъ съ честью. Сказать по правд, я уврена, что онъ гордъ, хотя, съ моей стороны, нсколько смло мн это утверждать, ибо ты долженъ знать его гораздо-лучше.
— Ну, Бидди, сказалъ я: — мн очень-жаль видть это въ теб; я этого не ожидалъ. Ты завидуешь Бидди и потому злишься. Теб непріятно мое возвышеніе и счастье, и ты не можешь не обнаружить этого.
— Если ты въ состояніи думать такъ, отвчала Бидди: — то, пожалуй, говори-себ; повторяй, повторяй сколько хочешь, если только можешь это думать.
— То-есть ты хочешь сказать, если ты въ состояніи быть такою, Бидди, сказалъ я съ важнымъ тономъ. — На меня только не сваливай вины. Мн очень-жалко это видть въ теб. — Это… это дурная сторона человческой природы. Я хотлъ попросить тебя пользоваться всякимъ удобнымъ случаемъ развить Добраго Джо. Но посл этого я нечего, не прошу. Я очень, очень сожалю видть это въ теб, Бидди, повторилъ я: — это… это дурная сторона человческой природы.