Большие надежды

I sold all I had, and put aside as much as I could, for a composition with my creditors,-who gave me ample time to pay them in full,-and I went out and joined Herbert.	* * * Я продал все, что имел, отложил, сколько мог, чтобы на первое время успокоить моих кредиторов, которые не слишком торопили меня с окончательной расплатой, и уехал к Герберту.
Within a month, I had quitted England, and within two months I was clerk to Clarriker and Co., and within four months I assumed my first undivided responsibility.	Через месяц меня уже не было в Англии, через два месяца я поступил клерком в торговый дом Кларрикер и ^, а через четыре - впервые оказался в весьма ответственной должности.
For the beam across the parlor ceiling at Mill Pond Bank had then ceased to tremble under old Bill Barley's growls and was at peace, and Herbert had gone away to marry Clara, and I was left in sole charge of the Eastern Branch until he brought her back.	Ибо потолочная балка над гостиной у Мельничного пруда перестала дрожать от рева старого Билла Барли, и Герберт уехал, чтобы обвенчаться с Кларой, а меня на время своего отъезда оставил возглавлять Восточное отделение.
Many a year went round before I was a partner in the House; but I lived happily with Herbert and his wife, and lived frugally, and paid my debts, and maintained a constant correspondence with Biddy and Joe.	Много лет протекло до того, как я стал третьим компаньоном; но я жил тихо и спокойно с Г ербертом и его женой, жил очень скромно, понемногу выплачивал свои долги и все время поддерживал переписку с Бидди и Джо.
It was not until I became third in the Firm, that Clarriker betrayed me to Herbert; but he then declared that the secret of Herbert's partnership had been long enough upon his conscience, and he must tell it.	Лишь после того как я вошел в дело, Кларрикер выдал меня Герберту, заявив, что достаточно долго хранил тайну его служебной удачи и больше не желает.
So he told it, and Herbert was as much moved as amazed, and the dear fellow and I were not the worse friends for the long concealment.	Итак, Герберт все узнал, и не было границ его изумлению и благодарности, и дружба наша стала еще крепче.
I must not leave it to be supposed that we were ever a great House, or that we made mints of money.	Не следует полагать, что наш торговый дом чем-нибудь прославился или что мы загребали горы денег.
We were not in a grand way of business, but we had a good name, and worked for our profits, and did very well.	Мы не вершили особенно крупных дел, но пользовались добрым именем, и честно трудились, и жили безбедно.
We owed so much to Herbert's ever cheerful industry and readiness, that I often wondered how I had conceived that old idea of his inaptitude, until I was one day enlightened by the reflection, that perhaps the inaptitude had never been in him at all, but had been in me.	Столь многим мы были обязаны неиссякаемой энергии и бодрости Г ерберта, что я часто дивился, как он мог произвести на меня впечатление человека, не приспособленного к жизни, пока в один прекрасный день меня не осенила мысль, что неприспособленным-то, пожалуй, был в то время не он, а я.
Chapter LIX	ГЛАВА LIX
For eleven years, I had not seen Joe nor Biddy with my bodily Eyes,-though they had both been often before my fancy in the East,-when, upon an evening in December, an hour or two after dark, I laid my hand softly on the latch of the old kitchen door.	Одиннадцать лет прошло с тех пор, как я в последний раз виделся с Джо и Бидди - хотя мысленно я, живя на Востоке, часто видел их перед собой, - когда однажды декабрьским вечером, часа через два после наступления темноты, я тихо взялся за щеколду двери нашего старого дома.
I touched it so softly that I was not heard, and looked in unseen.	Я нажал ее так тихо, что никто не услышал, и осторожно заглянул в кухню.