Большое кино

- Мне не слишком нравится это ваше замечание! - буркнула она.

- Никто не любит, когда его гладят против шерсти. Поймите меня правильно: я уважаю Арчера больше, чем кого-либо.

В конце концов, он меня спас.

- Спас? От чего?

- От непосильного труда, которым я занимался целых пятнадцать лет. Раш задорно улыбнулся. - Я доказываю свою признательность тем, что помогаю ему оставаться в числе пятисот богатейших людей по классификации "Форчун" и спасаю его имя от прессы.

- Его и мое? - Кит приподняла бровь.

- Говорю вам, я обязан ему всем. Если бы не Арчер... - Он махнул рукой и заказал еще водки, потом бросил на нее испытующий взгляд. Казалось, ему тоже хочется поделиться с ней сокровенным, но он сомневается, достойна ли она доверия. Понимаете, Кит, я вел и веду не слишком-то традиционный образ жизни... - Раш замолчал.

- Люди с сильными характерами чаще всего оригинальны, - подбодрила она.

- Мой отец был бродягой, сыном русского помещика, дезертиром царской армии. Сбежав с горничной, он сел с ней в Стамбуле на пароход, отплывавший в Америку.

Раш подозвал официанта и повторил заказ. Чтобы сделать ему приятное, она согласилась на водку, хотя предпочла бы что-нибудь другое, а в качестве противоядия заказала кофе. Раш так увлекся своим рассказом, что взгляд его запавших глаз казался обращенным внутрь.

- Я родился в трюме незадолго до того, как пароход причалил в нью-йоркском порту.

- Как это романтично - родиться в трюме! - У Кит расширились глаза.

Он мрачно усмехнулся:

- Крысы, гнилая вода, лежащие вповалку люди, задыхающиеся от зловония, - да, вот это романтика...

Кит покраснела от стыда.

- Наверное, я страшно наивная. Пожалуйста, продолжайте.

- Мы поселились в двухкомнатной квартирке в Провиденсе, штат Род-Айленд. Там были такие кривые полы, что я до трех лет не мог научиться ходить. Моя мать умерла от туберкулеза, когда мне было три года. Я храню шаль, в которую она куталась перед смертью.

Кит представила себе худенького темноглазого мальчугана, ковыляющего по неровному полу, и поспешно опрокинула водку в надежде, что Раш отнесет ее слезы за счет крепости напитка.

- После смерти матери мы остались вдвоем - отец и я.

Отец сильно изменился. - Раш усмехнулся. - Он возненавидел Америку и все вокруг, даже меня. Работал он вышибалой в подпольном кабаке, а возвратясь утром домой, заставал меня за уроками: я обматывал мерзнущие руки тряпками и сидел у дровяной печки с доской на коленях, заменявшей мне парту. Как мой старик бесился! Он бранил меня последними русскими словами английский он учить отказывался. Потом он принимался крушить мебель. Каждый сломанный стул я использовал на дрова. Не помню, чтобы потом выдавались такие же холодные зимы. Я отмораживал руки, и к десяти годам они покрылись шрамами, которых я так стеснялся, что даже летом не снимал перчаток.

Кит приподняла его ладонь, лежавшую неподвижно на белой скатерти.

- Но у вас красивые руки, Раш, без единой царапины!

Он поднес руки к глазам.

- Правда, хорошо? Еще один повод благодарить Арчера: он оплатил пластическую операцию, когда у меня самого еще не было на это денег.

- Что случилось с вашим отцом потом?

Он улыбнулся. Кит тут же догадалась, что новая улыбка предвещает очередную мрачную подробность его биографии.

- Ревностно исполняя свои обязанности, папаша проявлял излишнюю драчливость, поэтому его перевели в ночные сторожа. Ему полагалось сидеть неподалеку на дереве с камешками в кармане и при появлении полиции - дело было еще во времена "сухого закона" - швырять их в железную крышу, чтобы предостеречь хозяев. Как-то ночью, в одну из тех жестоких зим, о которых я говорил, он выпил целый галлон жидкости для прочистки ванн, и его нашли после полуночи замерзшим между двумя ветками. Прохожие, притащившие утром его труп, клялись, что отколупывали его заступами.

- Какой ужас!

- Да уж! - Раш снова усмехнулся. - Помню, я тогда страшно рассердился, стал пинать, кусать, царапать принесших тело.

Мне хотелось, чтобы погибли они, а не отец.

- Вас можно понять, - вставила Кит.

- Они плюнули и ушли, предоставив мне самому возиться с трупом. Я был мал даже для своих восьми лет, зато в отце было больше шести футов настоящий Петр Великий! Мне потребовалось часа четыре, чтобы спустить его вниз по лестнице и доставить в полицию. - Раш залпом допил рюмку. - Я три года работал в аптеке, чтобы купить надгробие для его могилы, на котором потом выгравировали надпись, как это делается в России. Не зная, где он похоронил мать, я велел написать на камне и ее имя. С тех пор моя жизнь протекала в задней каморке при аптеке, но я так старательно учился, стал гарвардским стипендиатом.

- И тогда ваша жизнь изменилась?

- Да. Моим соседом по комнате оказался Арчер Ренсом.

- Вы сразу подружились?