Большое шоу в Бололенде. Американская экспедиция по оказанию помощи Советской России во время голода 1921 года

Хаскелл говорит, что, когда он прибыл в Армению в 1920 году, он столкнулся с иностранными, в том числе американскими, работниками по оказанию помощи «миссионерского типа»: они делали все, что могли, «но делали это в очень небизнесовой манере». Он покровительственно пишет об «искренних, но тщетных усилиях этих благонамеренных миссионеров и неопытных работников по оказанию помощи». Хаскеллу было бы очень приятно прочитать, как офицер американской военной разведки, посетивший Одессу на американском эсминце летом 1922 года, оценивал работу местного АРА:

Мистер Ходжсон и его помощники чрезвычайно способные и эффективные. Сантименты не входят в их работу. Они рассматривают это как чисто деловое предложение, столько-то людей нужно накормить, столько-то тюков одежды нужно раздать там, где они принесут наибольшую пользу. В организации вообще нет ничего от миссионерской атмосферы. Здесь нет никаких попыток пропаганды, и вся организация действует с почти механической регулярностью.

И все же люди из АРА действительно были в своем роде миссионерами. Они проповедовали превосходство американского пути; их пропаганда была их собственным примером эффективности, словом, которое они повторяли как мантру. Они продвигали это, идею этого и идею своего собственного мастерства в этом деле со своего рода мессианским рвением. Поскольку они спасали жизни, им нравилось думать, что они также приносили свет нецивилизованным массам, привлекая многие тысячи новообращенных к своей вере в спасение благодаря эффективности, тем самым навсегда изменяя русский национальный характер. «Возможно, влияние американских методов ведения бизнеса, примером которых является АРА, будет прослеживаться в российской экономической жизни еще долго после того, как жизни, спасенные Администрацией, исчезнут из памяти». Эллингстон, казалось, верил, что так и будет, несмотря на свою осторожную формулировку.

Превознося свои эффективные методы, американцы выделили себя среди всех европейцев; русские были лишь худшим примером. Коркоран, редкий неамериканец из АРА, обсуждая российскую точку зрения на людей Гувера, казалось, отождествлял себя с ней: «Конечно, с чисто русской довоенной точки зрения американцы немного сумасшедшие. Вы говорите им, например, что что-то невозможно — что-то, что ваш многовековой европейский ум знает как невозможное благодаря своему многовековому опыту, а все, что они говорят, это какой-то русский жаргон, который в свободном переводе означает:

«Забудь об этом».

Эта американская самобытность поразительно очевидна в трудах англичанина Филипа Гиббса, чьи восторженные рассказы о помощи России в его не- и документально-вымышленных работах вдохновили АРА опубликовать статью в «Нестатистических заметках»: «Бессмертие личностей A.R.A. через Филипа Гиббса». Но больше, чем чествование отдельных лиц, он прославлял организацию как «образец эффективности и рвения». Его высказывание о российской миссии вполне мог бы произнести Эллингстон: «В России забрезжила новая надежда, которая кое-чему научилась у американских методов эффективности».

Образ Америки как страны молодости, энергии и деловитости был, по крайней мере, таким же старым, как и республика. Бенджамин Франклин — «прототип протестантской этики Макса Вебера», по словам Дэниела Белла, — считался «Отцом эффективности». Номер шесть в его списке добродетелей гласит: «Не теряй времени; всегда будь занят чем-то полезным; воздерживайся от всех ненужных действий». Франклин также ассоциируется с этим типично американским афоризмом «Время — деньги».

Несмотря на столь выдающееся происхождение, национальная зацикленность Америки на эффективности была более поздним и преходящим явлением, превратившимся в нечто вроде движения в эпоху прогресса в первые годы века. Это стало национальным увлечением примерно в 1910 году, когда призывы к «эффективности» и «научному менеджменту» вызвали всеобщее волнение, и появились такие маловероятные новые модные слова, как «менеджмент», «контроль» и «регулирование».