Большое сочинение про бабушку

    Нет, ты можешь, конечно, сама наряд смастерить. Раньше ведь сами ткань делали. Только времени понадобится на это месяцев девять. И двадцати новым делам надо выучиться, чтобы появилось у тебя новое платье. Во-первых, нужно посеять лен. Это тебе не лук зеленый на окошке проращивать — огромное поле. Когда взойдет — полоть ходили. Да не как попало, а сидя на половичках, чтобы стебельки не поломать. Вызрел — выдергивать из земли, колоколки с семенами убирать и на речке мочить. Недели на две в воду складывали, камнями придавливали. Самое противное потом стебли из реки доставать. Скользкие, вонючие, но зато мягкие. Без этого никакая ткань не получится. После лен сушили и мяли. Мы бегали бросать его на дорогу, где телеги и машины часто ездят, он и помнется под колесами. Помяли — время трепать, а потом чесать щетями из свиной щетинки. Пока рассказывала — устала, а делать это и вовсе было не просто. Мама говорила: “Лен с ленью не ходит”. Чесаный лен похож на шерсть. Вот его и пряли, нитки делали. Помнишь, “три девицы под окном пряли поздно вечерком”? У нас дома такая прялка тоже была. А еще была с колесом и большой педалью — прялка-самопрялка. Но это только так называлось, что она сама пряла. Нитку-то руками надо было сучить, а колесо ногой крутить. Нитки стирали, сушили. Ну вот, после этого и ткать можно, как раз зима пришла. Я очень любила, когда папка в комнате станок ткацкий устанавливал. Лен мне самой ткать не пришлось, мала была, а вот половики из старых, нарезанных ленточками тряпочек я вязала. Те, что на даче сейчас лежат. Станок наш потом в школьный музей отдали. Я как пыль из половика вытрясаю, так и слышу: “тр-р” — это челнок ныряет между нитками основы, как уточка в волнах… Пока мама ткала, папка в это время доставал сапожный ящик, в котором нитки, шило, иголки, вар, привязывал нитку к двери, разматывал ее до другого конца комнаты, обводил ножку стула, снова к ручке дверной — и так несколько раз, чтобы нитка получилась толстая, затем начинал варом по белой нитке ездить — смолить. Нитка становилась черной, крепкой дратвой. Ею валенки и сапоги подшивали. Да и сандалии наши тоже.

    Как мне обратно в те времена хоть на маленько хочется. Я засыпаю и думаю, вот бы приснилось, как мы в деревне все вместе дома. Огонь в печи, окна почти до верха в морозных узорах. От ящика сапожного пахнет чем-то ремесленным, деревянным. Набелки стучат: “тук-тук, тук-тук”. От пряжи — запах живого и теплого. Ты-то, вот интересно, что в старости вспоминать будешь? Внучке своей для сочинения рассказывать?

    Девочек с пяти лет этому обучали. Такая, как ты, раньше сама могла себе платье вырастить. А какая крепкая эта ткань получалась! У меня до сих пор сохранилось полотенце, что вручную сделано, от зернышка до вышивки.

    Как-то нам пришло письмо. Это писал папин брат — дядя Адольф. Но мы его звали дядя Толя. Он выслал фотографию своей семьи. На ней две его дочки в нарядных-нарядных платьях. Я тайком взяла эту фотографию себе под подушку и ночью тихо плакала, так мне хотелось стать такой же красивой. Хотя ты бы сейчас такое платье тоже не захотела носить. Но, с другой стороны, если бы кто-нибудь в то время появился на улице в такой короткой юбке, как сейчас носят, или в джинсах, из которых трусы торчат, или в блузке, до лифчика расстегнутой, такую обсмеяли бы так, что на месте со стыда сгореть. Ведь тогда не знали, что такое модно — не модно, как оно есть, так и говорили. Юбки короткие, вырезы большие — это ведь сразу понятно, что означает — девушка внимание привлечь пытается, а сделать это нечем, кроме того, что под одеждой. Выставила титьки, значит, хочет, чтобы за них ее схватили. Похватать-то такую могли, а вот влюбиться, замуж взять — редко кто рисковал. Украшали мы себя другими способами, не разрезами. Мама говорила: “Чем умнее, тем скромнее”. Головой и руками работать учились, мастерством гордились.

    Однажды, когда родители были на работе, а братья на улице играли, я решила смастерить себе наряд. И открыла сундук. Шифоньеров и шкафов-купе тоже не было, а были большие деревянные сундуки. И там лежало все самое ценное. Если в доме случался пожар, то этот сундук спасали в первую очередь, не считая, конечно, людей с животными. Так вот, я открыла тот самый сундук. Мама Катя про него пела:

    В сундуке моем добро

    Бережно хранится.

    Когда времечко придет,

    Доченьке сгодится.