Большой дом. Пожар

— Наши хлеба станут выше, — ответил Бен-Юб, — когда земля не будет так оскорблена.

Тут все разом заговорили. Ба Дедуш вздыхал время от времени. Али-бен-Рабах вставлял замечания.

— Если бы она была живая, как страдало бы ее сердце! — вдруг проговорил Ба Дедуш.

Он обвел взглядом сожженные солнцем поля, местами покрытые плешинами.

— О, как глубоко она страдала бы… — сказал Бен-Юб, качая головой.

— О чем вы говорите? — спросил Слиман Мескин. И все умолкли.

На лице у Ба Дедуша, старейшего, появилась добрая улыбка, но было заметно, что он подавлен. Казалось, он не слышал вопроса.

— Конечно же, она живая! — сказал он. — И страдает! Она должна очень страдать!

Ба Дедуш заволновался; он воздел кверху свои длинные сухие руки.

— Разрешите. — Он засучил до самых плеч широкие рукава своей рубахи. — Я старик и все могу себе позволить; поэтому вам придется меня извинить. Вот что я хочу сказать. Хотя мы и деревенские жители и потому достойны известного сочувствия, презренье буржуа к нам слишком велико, чтобы мы могли вступить на путь дружбы.

Неплохое начало! Что-то будет дальше? Ах, боже ты мой! Уж если Ба Дедуш взялся щеголять редкими словечками, от которых у других феллахов широко раскрываются глаза, то, очевидно, неспроста. Феллахи удивлялись, откуда он их выкопал.

— Ба Дедуш, говори, как простой смертный. Ты же всего-навсего феллах!

Это сказал Бен-Салем Адда, испортив старику весь эффект.

— Господин, здесь присутствующий, — торжественно произнес Ба Дедуш, повернувшись к Хамиду Сараджу, — господин, здесь присутствующий, — буржуа, то есть человек, сведущий во всех науках, несомненно, большой буржуа!..

— Полно, Ба Дедуш! — запротестовал Али-бен-Рабах. — Ты ошибаешься! Ты даже, смею сказать, несешь околесицу. Хамид — наш брат.

— Конечно, — ответил Ба Дедуш. — И тем более велика честь, которая нам оказана. Признаюсь, он мог бы быть моим сыном, и я с удовольствием назвал бы его сыном, со всем уважением, которое я к нему питаю. Я это говорю не для того, чтобы его обидеть, а вполне искренне, поверьте мне. Но господин, здесь присутствующий, большой буржуа — ученый человек… Он много учился и, конечно, читал толстые книги. И если, изучив все науки, он пришел к нам, к беднякам, к отверженным, к феллахам, то, очевидно, в книгах есть нечто такое, что привело его к нам.

Хамид слабо улыбнулся. Все присутствующие следили за странной жестикуляцией Ба Дедуша, не перестававшего широко и медленно разводить руками.

Феллахи недовольно смотрели на него, но все же примирились с необходимостью его слушать.

— Если глубокие познания, заключенные в книгах, открыли ему дорогу к таким ничтожествам, как мы, если они показали ему, что мы сто́им больше, чем коровий навоз, то это должно внушить нам доверие. Но господин, здесь присутствующий, — большой буржуа. Надо ему объяснить, надо, чтобы он знал…

Все были озадачены.

— Господин, здесь присутствующий, — продолжал Ба Дедуш, упорно преследуя свою мысль, — должен все же знать, что в мире пока еще не произошло ничего такого, о чем мы, феллахи, хотя и ничтожнейшие из людей, не имели бы представления.

Раздались смешки. Ба Дедуш был все так же преисполнен собственного достоинства. Да ему, по правде сказать, было не до смеху. Его сморщенное лицо казалось смертельно грустным.

— Но господин, здесь присутствующий, — большой буржуа…

Теперь уже феллахи были подавлены, мрачны. Как остановить Ба Дедуша?

— …Может быть, он сумеет нам объяснить, каким образом горожане согласятся договориться с феллахами?

Ба Дедуш произнес: «Уф!» Все его морщинки заулыбались.

— Нам предлагают, — продолжал он, — объединиться. Создать единое движение, с тем чтобы сбросить всех пожирающих нас паразитов. Я говорю, что зло, от которого страдает мир, можно излечить. Новое заменит старое, непременно. Но каким образом горожане могут договориться с феллахами? Господин, здесь присутствующий, возможно, объяснит нам это?..

— Мы собрались здесь, чтобы обсудить совместно эти вопросы, — проговорил Хамид Сарадж. — Речь идет не о том, чтобы один произносил красивые речи, а другие его слушали. Все должны участвовать в обсуждении и высказывать свои мнения.

— Это было бы замечательно! — воскликнул Ба Дедуш. — Но разве каждый человек может выразить то, что он думает? Если ты говоришь о стариках, это правильно: у них есть и мудрость и опыт! Но другие… другие… что они такое?

Ба Дедуш вызывающе прищурился и обвел взглядом всех присутствующих.

— Приступим к обсуждению! — раздались голоса. — Мы и так слишком медлим.

— Так выслушайте же меня, — заявил Ба Дедуш, явно игнорируя то, что было сказано. — Новая жизнь настанет, если горожане и феллахи объединятся. Но они не могут объединиться. Мы знаем, чего ждут от нас! — воскликнул он в крайнем возбуждении. — Мы должны возродить эту землю! Тайный голос говорит мне, что мы избраны для этой великой цели.

Ба Дедуш внезапно умолк и погрузился в глубокое раздумье.