Большой формат: экранная культура в эпоху трансмедийности. Часть 2

Можно утверждать, что Горький в данном случае предстает безжалостным аналитиком и критиком интеллигенции. История прошлась по ней катком, навсегда разрушив ту самую сакральную ауру, которая к революционным катастрофам ХХ века успела сложиться. У Горького Самгин все время философствует о том, что люди придумывают себя, воображают свой образ. Они оторвались от реальности, истории и почвы. Так Горький видит интеллигенцию. Он смотрит на нее со стороны, хотя сам к ней принадлежит. Но ведь и образ революции, который определил видение революции в России несколькими поколениями – тоже во многом плод воображения, поскольку это не столько та объективная реальность, что имела место в истории, сколько проекция массы о своем идеальном «мы», которое способно воплотиться в определенное видение государства. Вот это виртуальное представление после революции и было реализовано в новой власти и стало играть в России роль бессознательной цензуры.

И такое видение как производное от психологии массы навсегда определило отношения власти и творческой элиты, элиты и массы. Масса как новый хозяин жизни определил и эти отношения. Все эти «оттепели», реформы, перестройки, захлебываются, тонут в этом фантоме, и фантом этот прежде всего психологический. Его мог объяснить лишь Лебон. Это порождение массового сознания. Вот и получается, что призрачность – это не только особенность смутной и кратковременной эпохи, но это и свойство, как мы сегодня понимаем, того самого события, что определило ментальность русских и тех самых «новых» людей, о которых идет речь в романе. Поэтому фраза «А был ли мальчик?» применима уже не только к разброду и беспочвенности интеллигенции, которая и должна исчезнуть, как исчезает в конце романа сам Самгин, но и к той эпохе, которая начинается с 1917 года. «Эру масс» Горький приветствует и склонен считать исходной точкой нового, более справедливого мира. Фраза также относится к тем новым вождям, каким в романе представлен большевик Степан Кутузов, напоминающий Кирова.

И тот лейтмотив, который множество раз возникает и варьируется в романе, получая выражение в вопросе «А был ли мальчик?», уже дает ключ к призрачности и, выражаясь современным языком, виртуальности революции. Призрачна не только исходная точка смуты – последние десятилетия ХIХ века, что получается у Горького в романе. В какой-то степени призрачна и сама революция. А, может быть, в планы писателя как раз и входило осуждение таких людей, как его герой. Но в романе Самгин представляет целый общественный слой – интеллигенцию, которая, как это показано в романе, оказывается такой же неорганизованной и беспомощной, как и масса вообще, которая, как считает Самгин, ссылаясь на народников, «без вождя, без героя, она (толпа – Н. Х.) – тело неодухотворенное» [192].

Может быть, Горький выносит приговор интеллигенции, оказавшейся неспособной выполнить роль элиты, предназначение которой в том, чтобы давать, по терминологии А. Тойнби, «творческий ответ» на исторический вызов. Вот возникающая в России на рубеже ХIХ – ХХ веков смута и оказалась как раз таким историческим вызовом. Вот, например, какое предвосхищение идей Х. Ортеги-и-Гассета о соотношении массы и элиты мы находим на страницах романа. «Народ, вообще, живет не духом, это – неверно мыслится о нем. Народ – сила душевная, разумная, практическая, – жесточайшая сила и, вся, – от интересов земли». А что же интеллигенция, элита? «… Вот почему в народе – нет духа. Дух и создается избранными… Интеллигенция идет туда, где хуже, труднее» [193]. Интеллигенция – носительница Духа, она – главное звено в иерархии культуры. Но только, как утверждает Лебон, это звено из иерархии выпадает. И что же? Разве интеллигенция, которую описывает в романе Горький, оказалась на уровне своего общественного предназначения? Вовсе нет.

В реальности в романе описан полный разброд, плюрализм идей, неспособность действовать и даже уход в религию. Вот как оценивает интеллигенцию знакомый Самгина купец Лютов. «Алина, Макаров и тысяча таких же – тоже все люди ни к чему и никуда, – странное племя: не плохое, но – не нужное. Беспочвенные люди. Если даже и революционеры, такие, например, как Иноков, – ты его знаешь. Он может разрушить дом, церковь, но не способен построить и курятника. А разрушать имеет право только тот, кто знает, как надобно строить, и умеет построить» [194]. Тут не просто беспомощность, но и дисфункциональность интеллигенции. Может быть, сверхзадачей романа как раз и оказывается приговор интеллигенции? А где же тогда позитив? Если представители интеллигенции, как герой романа, являются все теми же бездеятельными, лишними, ненужными людьми, то откуда же возьмутся люди действия, без которых никаких сдвигов в России произойти не может. Замышлял ли писатель показать приход этих самых людей действия?