Большой город

К КОНЦУ ИСТОРИИ альфа почувствовала успокоение. Словно что-то невидимо обогрело её. Интересно, размышляла она, может, страшные истории – не все, но некоторые, – это просто трагедии, о которых никто пока ещё не задумывался?

Младшие, очевидно, считали иначе. И недоросток, и бета сидели молча. Морды висели тяжело. Она чувствовала носом, как страх пробирается у них из-под меха.

Младшие лисёныши не привыкли к таким историям. Они привыкли слушать простые рассказы о том, как лисы выслеживают хитрую добычу. О сварливых фермерах, которые разводят кур, о вино граде, до которого не допрыгнуть. Они ещё никогда не слыхали историй об утопленных малышах. О мамах, которые не смогли позаботиться о своём потомстве. О заражённом лисёныше, которому суждено умереть.

Мама предупреждала альфу об ужасах мира, чтобы та была сто крат осторожней, когда водила брата и сестру в лес. Альфа должна была защищать младших от зла.

– Зачем вы рассказываете нам эту историю? – спросила она у Чужака.

Он не дрогнув посмотрел ей прямо в глаза:

– А как ты думаешь?

В его голосе не было раздражения. Не было жестокости.

Альфа внимательно смотрела в угасающие глаза Чужака. На его покрытые коркой раны. Кто он из этих лис? Джулеп? Олео?.. Стерлинг? Неужто лисёныш спасся каким-то чудом от Скрытого Человека?

Альфа увидела испуганное выражение на лицах у младших. Она хотела отправить их обратно в нору. Сказать им, что все эти истории – выдумка. Что раны заставляют Чужака бредить.

Но что, если недоростку и бете нужны эти истории? Если дикие лисы не будут знать об опасностях, исходящих от человека, они могут прощаться с жизнью, едва человек повалит последнее дерево.

Для того-то и существуют страшные истории… правда?

– Хотите послушать дальше? – спросил Чужак.

Альфа посмотрела на младших. Недоросток с бетой, глянув друг на друга, посмотрели на старшую сестру.

– Хотим, – ответила Чужаку альфа.

В завываниях бури она едва расслышала свой собственный голос.

Резиновые руки

1

НА МЕСТЕ НОЧЛЕГА Олео не оказалось.

– Куда он подевался? – прошептала, вытаращив глаза, Ласка.

– Я что, знаю? – ответил Джулеп. Он весь покрылся гусиной кожей, и мех торчал дыбом.

Они посмотрели на рубашку, где оставили рычащего лисёныша. Она всё ещё была тёплой. И жёлтый запах по-прежнему витал в воздухе подземелья.

– Олео! – крикнула Ласка. Голос разлетелся эхом по Кирпичным Норам.

– Рехнулась? – прошептал Джулеп. – Он же догадается, что мы здесь!

Ласка шагнула во тьму, но Джулеп тут же схватил её за хвост:

– Стой, стой, стой!

Она вытянула хвост у него из пасти и посмотрела сердитым взглядом:

– Что?

– Что значит «что»? Собралась рыскать в чёрных, как смоль, тоннелях? Искать заразного лисёныша, который может убить нас, как только его отыщем?

– Да, – сказала она и пустилась бежать.

– Подожди, Ласка!

Джулеп сорвался вдогонку, но тоннель поплыл у него перед глазами. В голове по-прежнему жестоко стучало, а всего час назад он едва не утонул.

Он ковылял за хвостом Ласки, которая летела в бескрайней тьме, и лишь изредка её кремовый мех коротко мелькал в заснеженном свете водостоков. Он внимательно вглядывался в тени, принюхивался, не запахнет ли жёлтым, прислушивался, не раздастся ли влажное дыхание. Вот как, спрашивается, уберечь от опасности Ласку, когда она сама от него убегает?

Вдали показался новый водосток, и в воздухе горько запахло выхлопными газами от машин. Лапы медленно подвели Джулепа к Ласке, которая остановилась в дюжине хвостов от водостока. Она присматривалась к чему-то – к какой-то тени в косом уличном свете. Спину тени сводили судороги. Голова яростно тряслась.

– Олео! – тихонько позвала Ласка. – Что с тобой?

Рваными, дёргаными кругами голова Олео повернулась к ней. Зубы нервно стучали. Клац-клац-клац-клац.

Глядя на это, Джулеп оцепенел от страха.

– Ласка, прошу тебя, – зашептал он. – Уйдём отсюда.

– Мы так беспокоились… – сказала Олео Ласка. Она выставила одну лапу перед другой, осторожно приближаясь к нему.

Джулеп знал, что ему надо выпрыгнуть вперёд, встать между Лаской и заразным лисёнышем. Так поступают альфы. Но Олео может наброситься от любого резкого движения.

– Ты как себя чувствуешь? – сделала ещё один шаг Ласка.

Словно в ответ, Олео выгнул трясущуюся морду к водостоку – к треугольнику ночи, в котором кружил снегопад. Джулеп принюхался к треугольнику и учуял запах острее, чем ледяной ветер, и такой чистый, что глубоко обжигал горло. Запах вновь навеял ему мелькание бинтов и шприцев, шарканье грязного белья и рычание кролика.

Пахло, как в Ветери.

– Ласка, стой! – прошипел Джулеп, увидев, как в водосток скользнула нить серебра. Нить сложилась петлёй на горле Олео, затянулась и потащила наверх, к решётке. Олео корчился и хрипел.

– Нет! – жалобно вскрикнула Ласка.