Большой город

Когда она не спала, позволяя ярким воспоминаниям о Городе тускнеть в памяти, то поглощала лакомые кусочки окровавленной пищи или слушала, как А-211 рассказывает истории о своих предках. Не все были такими же добрыми, как история о мисс Поттер. Но даже самые страшные из них казались далёкими и беззубыми. Ласка выучила урок. В проволочном уюте норы она вдруг поняла, что ей в конце концов стали нравиться приключения Юли и Мии.

Фермер, как выяснилось, пах довольно приятно. Когда он в следующий раз принёс её в Сарай, чтобы внимательно осмотреть, его руки, затянутые в перчатки, обращались с ней бережно. А когда глаза привыкли к слепящему свету, Ласка заметила, что на стропилах не висят никакие шкуры. Только зелёный железный ящик в углу. Ничего такого пугающего.

А-211 объяснил Ласке, почему пот у Фермера сделался кислым, когда он крепил ей бирку на ухе. Это потому, что он усмирял её дикость, хотел, чтобы она стала частью Фермы, хотел оградить её от опасности. Жаль, что Ласка тогда этого не знала. Она бы не стала рычать так сильно.

От Ферн, дочки Фермера, пахло ещё приятнее. Лимонным мылом. Её длинные ногти чесали через сетку лисичкины уши и избавляли от зуда куда лучше, чем собственные когти.

Страх, который Ласка носила в себе с лисёнышества, начал понемногу стихать. Мышцы уже не напрягались. Хвост восхитительно обмяк. Ей ничего больше не угрожало. Проволочная сетка со всех сторон ограждала её от Города и от невзгод зимы. Она была сыта, обогрета, окружена лисами, с которыми можно было поговорить – не о том, как выжить, а о том, какие интересные запахи долетают снаружи, или о будущих лисёнышах П-838, или о том, кому достались самые кровавые, самые вкусные кусочки.

Под необыкновенно широким небом Фермы Ласка чувствовала себя далеко-далеко от старой жестокой жизни. Ей только хотелось знать, как там Джулеп на дальнем конце проволочных нор. И ещё – как там Олео в фермерском доме.

Снежинки множились в воздухе, размывали перед глазами и Белый Сарай, и фермерский дом, и вот уже никак их не отличить от самой зимы.

Как-то раз, под конец ещё одного приятного снежного дня, Ласка свернулась клубком под обогревателями и вздохнула, довольная. Она слушала, как тихонько похрапывают А-211 и П-838, как шипят тающие снежинки на жестяной крыше её проволочной норы. Дыхание, прорываясь сквозь сетку, превращалось в туман, похожий на призраков ночи.

Туман.

Темнота.

Туман.

Темнота.

Туман.

Фигура.

Ласка захлопала глазами. На мгновение ей показалось, будто облачко пара на выдохе превратилось в кристалл. Но когда пар рассеялся, фигура осталась.

Ласка приподнялась на лапах, а фигура медленно запрыгала по лужайке, разрезая снег. Она что-то тащила за собой. Что-то мягкое и широкое – приближаясь, оно становилось всё белее от снежных хлопьев.

Ласка принюхалась к зимнему воздуху и учуяла запах – кисловатый и сладкий. От тёплой волны, хлынувшей из сердца, заёрзал зад.

– Олео!!!

– Привет! – сказал он, бросив мягкую штуку. Он поморгал глазами – уже не липкими – и обвёл взглядом Ферму. – Как мы здесь оказались?

Слёзы облегчения брызнули по усам Ласки.

– Люди, наверное, увидели твою бирку в ухе и поняли, что ты сбежал с Фермы.

Олео наклонил голову, чтобы разглядеть бирку.

– Дасти как-то сказала: это доказывает, что я принадлежу людям. Я захотел её оторвать, когда она так сказала. – И он снова оглядел Ферму. – Вот только мне кажется, я бы никогда не нашёл сюда дорогу по снегу.

Лапы ещё неуверенно держали Олео, но зато теперь он мог стоять сам. И лапы, и морда ему уже подчинялись. Мех уже не заляпан кровью, и жёлтым от него уже не разит. От него пахнет яблоками.

– Прости, Ласка, что втянул тебя во всё это, – проговорил он и посмотрел на дальний край проволочных нор. – И тебя, и Джулепа. Я вытащу нас отсюда. – Его нос вынюхивал А-211. – Всех.

– Зачем же нам уходить?! – воскликнула, виляя хвостом, Ласка. – Можно остаться. Здесь у нас есть и еда, и кров. – Она посмотрела на А-211, на П-838. Оба крепко спали. – На Ферме хорошо, Олео. Я была в Сарае – и там нету никаких шкур. – Она улыбнулась, надеясь, что он улыбнётся в ответ. – Я знаю, ты думал, будто Фермер плохой, но тебе надо просто поговорить с Двести одиннадцатым. Ты услышишь п-правду.

Олео вздохнул. Он потянулся назад и схватил мягкую штуку, которую притащил за собой по лужайке. Он замотал мордой и отряхнул с ноши снег. Ласка распознала уши. Пушистый хвост. Но вот всё остальное было не то. Плоское и жутковато гладкое.

Зимний холод просочился сквозь сетку. Миновал обогреватели и забрался Ласке в самые кости.

– Это?..

Олео кивнул.

– Это отец подарил Ферн. Я нашёл у неё в шкафу.

Ласка задрожала. Сетка снова врезалась в лапы. Обогреватели стали жечь уши. Покой у неё внутри превратился в лёд.

– Не покидай меня сейчас, Ласка, – проговорил Олео. – Нам надо отыскать способ вызволить всех из клеток.

Ласка глубоко вздохнула и попробовала стряхнуть онемение со своей шкуры:

– Я… кажется, знаю способ.

– Триста семидесятый? – зевнул, просыпаясь, А-211. – Это правда ты?

– Привет, Двести одиннадцатый, – сказал Олео.