Большущий

Банка с белой краской и кисть все же материализовались. На протяжении нескольких недель всем следовало быть осторожными: не сидеть, не прислоняться и не наступать на окрашенные предметы в доме, иначе моментально раздавался предостерегающий оклик Селины. Она даже попыталась сама покрасить дом снаружи, выйдя с банкой и трехдюймовой кистью, но Первюс воспротивился. Она подрубила полосатые шторы, сшила чехлы на уродливый диван в гостиной и чудовищного вида стулья. Подписалась на журнал «Дом и сад». Часто вместе с Рульфом они разглядывали это восхитительное издание. Террасы, пруды с лилиями, решетчатые окна, кретон, камины, тисовое дерево, перголы и фонтаны – все это поглощалось ими с жадностью, вызывало возгласы восторга, восхищение и критику. Селина разрывалась между английским коттеджем с деревянной верандой, эркером и каменными плитами и итальянской виллой с просторной террасой, где она стояла бы в белом платье со шлейфом, а у ее ног лежала бы русская борзая. Случись жителям из Верхней Прерии услышать такие разговоры жены фермера, которая навсегда осталась для них девочкой, и фермерским сынком, который никогда не был нормальным ребенком, они в ужасе воздели бы руки к небу и воскликнули: «О боже!» Но никто ничего не слышал, а если бы услышал, то не понял бы. Селина совершила еще один странный поступок: поставила красивый дубовый сундук с ручной резьбой, подарок Рульфа, так, чтобы ее ребенок сразу его видел, как только откроет утром глаза. Это была самая красивая из ее вещей. Еще у Первюса хранился неполный голландский сервиз, покрытый разноцветной глазурью. Когда-то он принадлежал его матери, а еще раньше ее матери. Субботними вечерами, несмотря на протесты мужа, Селина подавала в нем ужин. И всегда настаивала, чтобы Дирк пил молоко из хорошенькой чашечки, переливающейся, как драгоценный камень. Первюс считал такие запросы безумием.

Каждый день Селина вставала в четыре утра. Одеваться для нее значило быстро и не задумываясь чем-то прикрыть тело. Завтрак для Первюса и Яна должен был быть готов, когда они оба вернутся из сарая. Дом прибрать, цыплят покормить, потом шить, стирать, гладить, готовить. Она придумывала разные способы, как сократить число шагов и облегчить себе этот труд. Теперь она ясно понимала, что маленькой фермой управляли плохо из-за отсутствия предвидения и воображения, а кроме того – она вполне отдавала себе в этом отчет, – из-за глупости. Ей был очень дорог этот большой, добродушный, неловкий и упрямый мальчик, который стал ее мужем. Но она оценивала Первюса с поразительной ясностью, хотя и сквозь дымку своей любви. Что-то пророческое таилось в том, как она начала накапливать знания о фермерском деле, о выращивании овощей, о законах рынка. Прислушиваясь и присматриваясь, она многое узнала о почвах, посевах, погоде и продажах. Их ежедневные разговоры велись только о доме и о полях. В небольшом наделе де Йонга, размером двадцать пять акров, никак не просматривалась величественность зерновых ферм Айовы, Иллинойса и Канзаса с бескрайними полями пшеницы, кукурузы, ржи, люцерны и ячменя, которые, колыхаясь, уходили за горизонт. На ферме Первюса все было в уменьшенном размере. Один акр того, второй другого, два десятка цыплят. Одна корова, одна лошадь, две свиньи. Им в удел был дан каторжный труд фермера без капли щедрости, размаха и великолепия. Селина чувствовала, что у каждого дюйма земли урожай приходится вырывать силой. Однако был западный шестнадцатый участок, большую часть года бесполезный, а в остальное время ненадежный. Но чтобы осушить или удобрить эту почву, в семье не было денег. Не было их и для покупки соседнего, более доходного поля. Селина знать не знала, что значит интенсивное земледелие, но стремилась именно к нему. К несчастью, искусственная защита от предательского климата в районе Великих озер полностью отсутствовала в планах Первюса. Бывало, наступит жара – влажная, изматывающая, липкая жара тех мест. Почва набухнет, над ней поднимется пар, и зеленые росточки так резво начнут пробивать себе дорогу наверх, что кажется, будто и в самом деле можно увидеть их рост, словно при невероятной оптической иллюзии. А потом вдруг с озера Мичиган налетит ледяной ветер и пощиплет нежные побеги своими злодейскими пальцами. Первюсу давно следовало сделать теплицы, парники, насыпать защитные холмики вокруг растений или покрывать ростки небольшими деревянными ящиками с открывающимся вверху стеклом, что способствовало бы их быстрому росту и защите от ветра и холода. Но ничего подобного на ферме не делалось.