Божена Прекрасная

В гостиной занимались музыкой мадам и мадмуазель Мари, из-за неплотно закрытой двери раздавались звуки вальса, то и дело прерываемые отрывистыми замечаниями Божены.

Женевьев прошла по комнатам, заглянула в будуар мадам и увидела куклу, брошенную кем-то в кресло-качалку. Она взяла игрушку за набитое ватой тело и вдруг взгляд упал на торчащий в ящике стола ключ, забытый Боженой. Няня приблизилась к столу и, прислушиваясь к звукам рояля, открыла ящик.

Ох, это женское любопытство… Сколько оно сгубило Варвар, кошек и тому подобных существ! Зачем Женевьев полезла в хозяйский стол, зачем достала толстую книгу, что она хотела там прочесть, не понимая по-русски ни слова?

В гостиной по-прежнему звучал рояль, няня листала пожелтевшие страницы, разглядывала непонятные рисунки. Она отложила книгу и вынула из ящика чёрный свечной огарок и бархатные мешочки, завязанные золотой тесьмой, в которых казались пахучие сухие травы.

Женевьев запустила руку в ящик и вынула нож с узким длинным лезвием, его рукоятка была украшена затейливой гравировкой. Её внимание привлекла белая шкатулка из слоновой кости, няня открыла крышку и замерла в восхищении. Какие украшения! Золотые браслеты с камнями, кольца, серьги, броши, подвески… Как же любит месье Николя свою жену, если дарит такие дорогие подарки!

Звуки рояли смолкли. Женевьев вздрогнула и стала быстро запихивать вещи в ящик стола…

Когда Божена распахнула дверь будуара, то застигла няню со шкатулкой в руках, которую она не успела поставить на место. Женевьев затравлено смотрела на хозяйку, и вид у неё был, как у мышонка, которого кошка застала у мешка с зерном.

Вид у мадам был страшен: глаза зло полыхнули, рот исказился, и оттуда, раздвигая алые губы, – Женевьев могла бы поклясться в этом – показался чёрный раздвоенный язык.

– Мра-а-азь… – прошипела Божена. – Как ты смеешь рыться в моих вещах?!

– Мадам, простите… я искала куклу… я думала, я ничего не видела, правда… – заикаясь, лепетала няня.

Божена звучно, с двух рук, надавала Женевьев пощечин. Она бы убила бедняжку, если бы не Николай Григорьевич, поспешивший на шум и крики.

– Она хотела меня обокрасть! Она рылась в моих драгоценностях! – мешая русские и французские слова, кричала Божена.

Женевьев плакала и говорила, что просто хотела посмотреть.

– Успокойся, дорогая, я выгоню её сию минуту, – уговаривал генерал.

– Нет, не надо, Николенька… после. Пусть поработает ещё, пока мы не найдём новую няню, – сказала Божена уже спокойным тоном.

Женевьев вышла из будуара ни жива ни мертва.

***

Божена выдвинула ящик стола. Нарушенный порядок не оставлял никаких сомнений: нянька копалась в вещах, брала книгу и мешочки с травами, свечи… Шкатулка – это так, для отвода глаз. В честности Женевьев она не сомневалась, знала, что та не возьмёт и забытого на столе франка, а о драгоценностях и говорить нечего.

Плохо, очень плохо… Нянька может разболтать – и поползут по всему Парижу многократно преувеличенные слухи. Муха станет слоном, можно не сомневаться. Господа, которые были очарованы ею, будут холодно кивать и отворачиваться. Их чопорные жёны сделают вид, что не знают никакой мадам Хелен. Надо немедленно заткнуть рот этой мерзавке, пока она не начала болтать. Жаль, конечно, дети её любят… Но ничего, полюбят и другую няню.

Женевьев ходила тише воды и ниже травы, стараясь не попадаться мадам на глаза, решая все вопросы через месье Николя. День шёл за днём, и няня успокоилась, решив, что самое страшное позади. Она потихоньку рассказала Жюли о том, что случилось в будуаре мадам. Горничная была в ужасе:

– Ты с ума сошла! Зачем ты полезла в ящик? Что ты там хотела найти?

– Не знаю… мне было просто любопытно, хотела сама убедиться в том, что давно подозревала.

– Ну, убедилась?

– Убедилась, она ведьма. Там мешочки с какими-то колдовскими травами, нож серебряный и книга с заклинаниями, – расширила глаза няня.

– Дурочка ты, Женевьев. Теперь тебя выгонят и рекомендаций не дадут, что тогда делать будешь?

– Может, и не выгонит. Мадам вроде успокоилась…

А через три дня это и случилось…

– Женевьев, тебя мадам зовёт, – заглянула в детскую Жюли.

– А что она хочет, ты не знаешь?

– Не знаю. Да не бойся, настроение у неё как будто хорошее, – подбодрила горничная.

Няня пригладила волосы и пошла к мадам, правда, не без дрожи в ногах.

– А, вот и ты! – Божена встала с кресла-качалки и подошла, улыбаясь и протягивая обе руки няне. Та робко подала свои.

– Женевьев, я хочу перед тобой извиниться.

– За что, мадам? – изумлённо подняла глаза няня.

– Я была очень груба с тобой, дала тебе пощёчину и обвинила в воровстве. А это не так. Я знаю, что ты не возьмёшь чужого, ты честная девушка.

– Спасибо, мадам.

– Я хочу отблагодарить тебя. У меня есть чудесное голубое платье, всё в кружевах и ленточках, оно очень подойдёт к твоим небесным глазам.

– Спасибо, мадам, – ещё раз поблагодарила девушка, не смея отказаться.

– Залезь, пожалуйста, на антресоли, там найдёшь плетёную корзину, в ней лежит платье. Забери его себе.