Божественные игры (СИ)

Что касается меня, то мне остаётся только ещё раз порадоваться, что я вовремя встретил Аннабет, иначе до сих пор изнемогал бы от невыносимой жажды.

Чуть поодаль нам встречается ещё один такой мох. В том же месте мы устраиваемся на ночлег. Но прежде чем добыть воду, мы садимся ужинать. Вся наша еда состоит из баночки риса и ломтя хлеба. Стоит ли говорить, что мы совсем не наедаемся? В освободившуюся тару из-под риса мы набираем воду, но делаем из неё лишь по маленькому глоточку, чтобы хватило и на потом.

Вслед за этим над нашими головами раздаётся ощутимый шелест листвы. Как по команде мы поднимаем глаза и замечаем притаившегося на ветке странного зверька, раза в два или три крупнее белки, но такого же пушистого, только мех у него тёмно-бурый. Никогда раньше не видел таких… Или это ещё один «подарок» богов? Сидит и смотрит на нас своими чёрными глазками-бусинками, так любопытно, точно это не он диковинное создание, а мы трое.

Аннабет тут же хватает лук и натягивает стрелу. Но зверёк, видимо, испугавшись её резких движений, мигом скрывается в спасительной заросли листвы, мелькнув напоследок мохнатым хвостом. По отдалённому тихому шелесту мы прослеживаем траекторию его передвижения, пока вскоре звуки не затихают совсем.

― Жаль, не успела… ― досадливо морщится Аннабет.

― По крайней мере, теперь у нас есть надежда, что здесь всё-таки можно подстрелить добычу, ― не совсем уверенно говорит Талия.

Я прекрасно понимаю причину её неуверенности: во-первых, не факт, что нам повезёт, а во-вторых, даже если нам удастся раздобыть тушку дикого зверька, у нас нет ни спичек, ни зажигалки, чтобы развести костёр и поджарить мясо. Но даже если мы сможем его развести, дым легко выдаст наше местонахождение, а это рискованно. Я уж не говорю о том, съедобно ли мясо этого животного в принципе.

Между тем небо начинает неуклонно темнеть. Предстоящей ночью мы собираемся дежурить по очереди. Я беру на себя последнюю вахту, на рассвете. Сказать по правде, я очень рад возможности прямо сейчас завалиться спать. Я ложусь на твёрдую землю и уже собираюсь расслабиться, но чувствую, что мне в спину упирается какой-то бугор. Как он мне сразу на глаза не попался? Раздражённо выдохнув, я переползаю на другое место и, удостоверившись, что теперь-то устроился удобно, подкладываю руки под голову. Надо мной в обрамлении шелестящих крон ― открытый кусочек звёздного небо.

Всё это ― и ласково обдувающий меня прохладный ветерок, и мерцающие где-то там, на недосягаемой высоте, звёзды ― напоминает мне о тех днях, когда мы с мамой ездили в наш домик в Монтауке. Вечерами мы подолгу сидели с ней на берегу моря, глядя как тонет в окрашенной оранжевым воде закатное солнце, а после ― как появившаяся на небе луна серебрит чёрные волны. Мы просто сидели и разговаривали, и ели синие конфеты. Это были самые счастливые моменты в моей жизни. Воспоминания вызывают у меня улыбку, и я целиком сосредотачиваюсь на этом ощущении.

Незаметно я проваливаюсь в сон, но громоподобное звучание гимна так некстати будит меня. Я нехотя разлепляю глаза и смотрю в небо. Вспоминаю, что, кроме утренних выстрелов, больше за день я не слышал звуков пушки. На тёмном фоне мелькают друг за другом три голограммы: Гекта и Гектор, дети Геры, и Уилл Солас, сын Аполлона.

Я закрываю глаза и, завернувшись в плащ, переворачиваюсь на бок. Но засыпаю ещё не скоро…

Талия трясёт меня за плечо на рассвете, когда солнце только начинает лениво выползать из-за горизонта. За ночь земля успела остыть, и я снова чувствую, что слегка замёрз под утро. Не завидую Талии, которая сейчас будет пытаться уснуть… Наверное, на следующую ночь нужно будет поменяться с ней вахтами.

Отойдя чуть в сторону, я растираю руками предплечья и хожу взад-вперёд, чтобы хоть немного согреться. Потом возвращаюсь к месту нашей стоянки и устраиваюсь на поваленном дереве, приготовившись охранять сон своих спутниц. Кругом тихо, но тишина какая-то неуютная, настораживающая.

Примерно через полчаса ко мне присоединяется Аннабет: молча подходит и садится рядом. Её волосы заплетены в косичку, после сна порядком растрепавшуюся. Из-за этого Аннабет похожа сейчас на маленькую нахохлившуюся пичужку, но свои ассоциации я, естественно, держу при себя.

― Холодно?

― Немного.

Выдержав паузу, я начинаю вполголоса говорить ― отчасти, чтобы растормошить Аннабет, отчасти потому, что мне действительно это интересно:

―Прошлым вечером… Ты слышала сообщение Диониса?

― Глупый вопрос, ― необидно фыркает девушка.

― Есть догадки, что это может быть?

― Нет.

― Если бы нам посчастливилось найти этот предмет, ты могла бы стать внеконкурсной победительницей, ― я на самом деле даже не думаю сейчас о том, чтобы самому воспользоваться этой возможностью. Ведь в противном случае даже не стоило заикаться о ней.

По-прежнему не глядя на меня, Аннабет неохотно признаётся:

― Я вообще не думаю, что у нас есть хоть какой-то шанс найти его…

― Почему?

Я вижу, что Аннабет колеблется. Она очень хочет сказать мне правду, но отчего-то не решается это сделать.