Божественный лик Византии

II

Италия и западные провинции погрузились во мрак варварского завоевания, а система управления Диоклетиана прекратила свое существование как на Западе, так и на Востоке. Вместе с этим, как иногда казалось, безвозвратно ушло и византийское «многоцарствие». В разное время возникают фигуры императоров, не только правящих единолично (не считая жен, как правило, весьма активно принимавших участие в управлении Империей), но даже не удосуживавшихся при своей жизни закрепить права наследника. Неважно, что зачастую они не имели детей, которым могли бы передать по наследству императорскую корону или просить об этом сенат и армию – такое тоже случалось. Для Византии факты назначения преемниками посторонних людей даже при наличии собственных детей и близких родственников, не говоря уже об описываемой ситуации, не были чемто из ряда вон выходящим.

Тем не менее императоры св. Лев I Великий, Зенон и Анастасий I Дикор (491—518) не делили своей власти ни с кем. Престарелый император Юстин I (518—527) лишь в последние дни своей жизни возложил царский венец на лоб племянника св. Юстиниана Великого (527—565). Хотя тот уже несколько лет фактически соцарствовал дяде, если не сказать большего. Юстин II (565—574) уже на пороге смерти почтил блистательного военачальника Тиберия (574—582) высоким титулом. Но не августа, а цезаря – вновь метеором мелькнул след диоклетиановской тетрархии; императором Тиберий станет позднее. Аналогичные ситуации возникали и в дальнейшем. Император Исаак I Комнин (1057—1059), будучи больным, передал власть Константину X Дуке (1059—1067), но до этого правил единолично. А Константин IV Погонат (668—685) в 681 г. даже приказал отрезать носы своим родным братьям Ираклию и Тиберию, тем самым навсегда исключив для них возможность приобщиться к царской власти, хотя несчастные ранее были венчаны их отцом Константом II (641—668). Как свидетельствует летописец, причина этого некрасивого поступка заключалась в том, что часть аристократии и ведомые ею константинопольцы потребовали от Константина IV разделить верховную власть с братьями, и тот решительно подтвердил свое единовластие[1321].

И годы процветания, и закат существования византийской государственности также прошли под флагом единоличного царствия. Императоры Алексей I Комнин (1081—1118), Иоанн II Комнин (1118—1143), Мануил I Комнин (1143—1180), Феодор I Ласкарис (1204—1222), св. Иоанн III Дука Ватац (1222—1254), Феодор II Ласкарис (1254—1258), св. Мануил Палеолог (1391—1425), Иоанн VIII Палеолог (1425—1448), св. Константин XI Палеолог (1448—1453) являлись единственными царями в годы своего правления. В некоторой степени это обстоятельство объяснимо: территория Византии (или в период с 1204 по 1261 г. Никейской империи) была уже чрезвычайно мала, и второй император просто не требовался – тем более на фоне указанных выше мощных и харизматичных фигур правящих царей. Но, конечно же, эта гипотеза далеко не универсальна, и с ее помощью, например, невозможно объяснить единоличное правление императоров династии Комнинов, вернувших множество ранее захваченных мусульманами территорий в лоно Империи. Ведь, казалось бы, в разгар постоянных сражений, когда цари годами воевали с турками, не бывая в столице, в самый раз было бы вспомнить об диоклетиановской формуле; но этого не происходило.

Венчания царским титулом других лиц в годы правления единоличных императоров иногда имело место, но это практически ничего не меняло в политической сфере. Например, 18 ноября 473 г. император св. Лев I Великий короновал на Римское царство своего внука Льва II Младшего (473—474). Но едва ли этот шаг преследовал целью разделить ее с равноценным соправителем: ведь новый Римский царь был всего 6 лет от роду.

26 марта 590 г. император св. Маврикий (582—602) также венчал на царство в качестве соправителя своего сына 3‑летнего Феодосия, имя которого как царя, тем не менее, в официальных актах не упоминалось. Несчастный царевич (или все же царь?), подававший блистательные надежды всему римскому народу, погиб вскоре после смерти своего отца от рук узурпатора Фоки Солдата (602—610), так и не став «настоящим» императором.

Вместе с тем идея «многоцарствия» вовсе не канула в Лету, неожиданно проявляясь в новых формах и вызываясь к жизни самыми разнообразными мотивами, не имеющими со старой диоклетиановской «административной» мотивацией ничего общего. Причем, как и раньше, воцарение двух и более императоров (и императриц) происходило не в силу определенной идеологической доктрины или буквы закона, а в качестве оптимального решения задач, поставленных временем.