Божественный лик Византии

Мессалина, третья жена императора Клавдия (41—54), хотя и не стала августой (против этого категорически возражал ее собственный супруг), но получила беспрецедентное право сидеть во время театральных представлений среди весталок и ездить по улицам в повозке carpentum – также неотъемлемая прерогатива весталок. Очевидно, что ее соседство с девственницамиаристократками, жрицами, посвященными богине Весте, хранительницами священного огня, подчеркивало сакральный сегмент ее статуса. Помимо этого, современники недвусмысленно акцентировали внимание и на его политическую составляющую. Например, некоторые греческие города начали чеканку монет с ее изображением, что допускалось исключительно в отношении императоров.

Агриппа – четвертая и последняя жена императора Клавдия, также получила титул «августы», и монеты с изображением царицы чеканили уже в Риме. Ее именем клялись, как именем императора, что являлось открытым признанием императрицы соправительницей царя. Наконец, в честь Агриппы ее родной город получил статус колонии. Он считался для сельского поселения очень важным и почетным, поскольку предполагал многие дополнительные права и привилегии ее жителям. Например, муниципальный строй колонии полностью копировал систему власти в самом Риме. Местные колониальные магистраты избирались по общему закону и получали средства из государственной казны на свое содержание и путевые издержки (ornatio). А каждый колонист получал в надел участок земли (bina jugera) и полное право римского гражданства[1332].

Очень скоро за императрицами, как и за всеми членами императорской семьи, признали право личной неприкосновенности, которое была обеспечено клятвой sacramento, приносимой всеми гражданами Римского государства[1333]. Тонкость здесь заключалась в том, что личная неприкосновенность перешла к императорам вслед за принятием ими на себя полномочий народного трибуна, обладавшего по закону этой исключительной прерогативой (sacro sanctus magistratus)[1334]. Но женщина не могла быть народным трибуном. И, наделяя ее столь высоким правом, римляне тем самым выделяли императрицу из общей массы женщин Римской империи. Впрочем, и мужчин тоже.

Фаустине, супруге императора Марка Аврелия (161—180), был дарован титул «матерь лагерей» (mater castrorum). Этот же титул получила Юлия Домна, супруга императора Септимия Севера (193—211). Она же стала величаться «матерью цезаря» (mater Caesaris), с 209 г. – «матерью августа и цезаря» (mater Augustorumet Caesaris), а с 211 г. – «матерью лагерей, сената и отчизны» (mater castrorum et senatus et patriae).

Впоследствии многие виды поклонений и титулы стали привычными для царственных женщин. В честь императриц уже возводились алтари и статуи, они причислялись решением сената к сонму богов, по всей Римской империи чеканились монеты с их изображением. А в 241 г. императрица Транквиллина, жена императора Гордиана III (238—244), стала именоваться «святейшей императрицей» (sanctissima Augusta). Наконец, мать св. Константина Великого, святая Елена, получила титул «наиблагороднейшей женщины» (nobilissima femina), «наиблагочестивейшей августы». По всей Римской империи вырезались на камнях благодарственные надписи, возводились статуи[1335].

И все же римская женщина, даже если она императрица, была далеко не равна в правах мужчине. Не говоря уже о том, что нравственная сторона их жизни зачастую не являла примеров благочестия. Однако вслед за христианизацией Римской империи в обществе меняется отношение к женщине в целом и к императрицам в частности; изменяется и она сама. Византия отводила своей царице далеко не второстепенную роль. Императрицы не только откровенно использовали свое естественное женское влияние на царственных супругов, но и сами осуществляли многие важные политические функции.

У нее, как и у императора, были свои покои, свита и придворные. Многих лица из числа тех, кто служил при особе царицы, сами василиссы поставляли на должности. Кроме того, все царицы имели свое собственное состояние, которым распоряжались по личному усмотрению (зачастую, тратя его на благотворительность), а также выполняли особые поручения своих супругов или вообще действовали по собственному разумению, активно включаясь в решение государственных задач[1336].