Божественный лик Византии

Таким образом, две различные иерархии руководят народом Божьим. Первая ответственна за внешний порядок, вторая – за чистоту сакрального бытия. В практической деятельности они, безусловно, пересекаются и нередко дублируют друг друга, поскольку задачи Церкви в значительной степени становятся задачами государства, а политические проблемы напрямую влияют на благосостояние Церкви. В идеале общество верующих и общество политическое совпадают по главным критериям: границам, лицам и властям, которыми управляются. Таким образом, земная Церковь и государство могут нормально существовать лишь во взаимном дополнении друг друга.

Именно этот аспект и являлся самым важным для св. Юстиниана Великого: во Христе Церковь и Империя не просто примиряются между собой, несмотря на прошлые гонения языческой власти и само различие их природ. Они могут существовать сообразно своему предопределению, если только являют одно целое. Целое, которое разнится во внешних проявлениях, но практически неразличимо по внутренним установлениям. Патриарх здесь выступает в качестве хранителя совести Церкви, а император – главы Вселенной, живого представителя Бога на земле; не случайно он официально именовался «викарием Христа»[1464]. И если оба вида власти, единых по Источнику, должным образом исполняют свое предназначение, то между ними образуется гармония или «симфония», полагал святой император.

Гармоничное единство государства и Церкви, царства и священноначалия не является, конечно, статичным явлением. В разные периоды «симфония» принимала различные очертания, порой меняясь во внешних своих проявлениях весьма существенно. Кроме того, каждая эпоха ставила перед византийской «симфонией» свои задачи, словно время проверяло ее на внутреннюю прочность. Нередко объективные и субъективные причины порождали тяжелейшие кризисы – религиозные, политические, военные, приводящие «симфонию» на грань гибели, и каждый раз она выходила победителем в этой смертельной схватке.

Так, первый титанический по силе удар был нанесен «симфонии» еще в 800 г., когда Римский папа Лев III (795—816) признал легитимность альтернативного от Константинополя центра политической власти – франкских Каролингов, главу которых покрыл императорской короной. Карл Великий (768—814) еще боролся с расколом христианского мира на два государства, он не осмелился назвать себя императором, а именовался лишь «управляющим Западной империей» (Imperium Romanum gubernans). Но уже его сыновья требовали от Константинополя признать их государство равным Византии, и, разумеется, самостоятельным. Раскол Империи перманентно и неизбежно привел к позднейшему расколу Кафолической Церкви. Возникли две Империи и две Церкви. Так впервые после «симфонического» соединения во времена святого равноапостольного Константина Великого (306—337) Империя и Церковь разделились. Однако силой внутреннего борения Византия сумела тогда с честью выйти из смертельного пике – обновленной и еще более могущественной.

Второй удар был нанесен IV Крестовым походом, когда после взятия Константинополя латинянами 13 апреля 1204 г. исчезло государство, пал Великий Город, символ и средоточие Империи, «общее святилище и центр для всего мира»[1465]. Некогда единая и централизованная политическая власть дисперсировалась, растворилась в малых и больших образованиях, возникших на руинах Византии: Латинской, Никейской и Трапезундской империях, Эпирском царстве, Афинском герцогстве, Фессалоникийском королевстве, Ахайском княжестве, Иконийском султанате.

Казалось, возврат Константинополя в июле 1261 г. и восстановление Византии на основе Никейской империи ознаменовали возврат к старым «симфоническим» временам, когда весь мир с невольным восхищением обращал свой взор в сторону Константинополя, вечного центра Вселенной.

Но тут последовал третий удар, нанесенный уже не извне, а изнутри.

После реставрации Римского государства многочисленные территории, ранее принадлежавшие ему, оказались вне сферы политической власти Византийского царя, однако оставались в лоне Восточной церкви. Как показывают официальные списки 1437 г., более 3/4 митрополий находилось на территории турок[1466]. Хотя христиане покоренных мусульманами областей вышли изпод власти Римского императора, предстоятели восточных кафедр и их паства попрежнему были включены в сферу церковного управления, во главе которого располагался Константинопольский патриарх. Они не являлись уже подданными Римского царя, но, как христиане, оставались под юрисдикцией «Вселенского патриарха». Резкое уменьшение территории Римской империи, утрата Палестины, Малой Азии, Греции, Фракии, почти всех остальных европейских территорий и Египта беспощадно подорвали былое могущество политической власти. Зато резко расширили компетенцию столичного архиерея.