Божественный лик Византии

В октябре 1369 г., находясь в Риме, царь получил послание Венецианского дожа Андреа Контарини (1368—1382), напомнившего ему о драгоценных камнях царской диадемы, заложенных императрицей Анной Савойской в 1343 г. за 30 тыс. дукатов. И когда царь, возвращаясь в Константинополь, в начале мая 1370 г. прибыл в Венецию, от него потребовали вернуть кредит. Не получив удовлетворения, венецианцы без долгих слов арестовали Римского царя как обычного должника. В силу безвыходности ситуации император согласился уступить остров Тендос в качестве погашения долга.

Но тут возмутился царевич Андроник Палеолог, оставленный в Константинополе для управления государством. Человек честолюбивый и легкомысленный, он думал уже о самостоятельном царствовании, пренебрегая судьбой отца. Только благодаря помощи младшего сына, св. Мануила, правителя Фессалоники, приславшего в Венецию деньги и корабли для перевозки царя, василевс получил возможность возвратиться домой[1507].

Конечно же, не все поступки самодержцев Византии заслуживают одобрения с моральной точки зрения – и венценосные особы подвержены греху в силу человеческой природы. Можно вполне обоснованно высказать претензии в адрес Андроника II, о котором говорили, что «природа предназначала ему быть профессором богословия, а случай сделал Византийским императором»[1508]. Презрев все традиции, он трусливо зарыл труп отца, Михаила VIII, без какихлибо погребальных церемоний. Мотив его прост – человек нерешительный, он опасался недовольства со стороны столичных зилотов, поскольку с ними у покойного императора долгие годы не прекращалось открытое противостояние изза Лионской унии[1509].

Среди самодержцев Византии встречались и хара́ктерные натуры, не боящиеся пролить кровь, если государству и династии угрожала опасность. К таковым смело можно отнести Феодора I и Феодора II Ласкарисов, Михаила VIII Палеолога, Андроника III. Но при оценке их поступков необходимо учитывать контекст исторической эпохи. Никейская империя с великим трудом становилась на ноги, и далеко не всегда аристократические семьи являлись помощниками царей, пытаясь, копируя Запад, навязать им феодальные порядки. Не обходилось и без незваных соискателей на царский трон, поскольку семейство Ласкарисов не всем казалось самым достойным из византийской политической элиты. При угрозе свержения династии сантименты, как правило, неуместны. Объяснимы гонения и во время попыток заключить религиозный мир с латинянами. Во имя Лионской унии, в которой он единственно видел спасение Империи, Михаил VIII Палеолог решительно шел на жертвы, даже если наказанию подвергались его близкие родственники. Как показала история, стратегически Палеолог был абсолютно прав, разрушая своими маневрами одну коалицию против Византии за другой.

Разумеется, эти полицейские меры не нравились лицам высшего света и зилотам, хотя, в отличие от них, основная масса константинопольцев, обычно легких на волнения, не проявляла негодования. И это вполне понятно: безвластие, утрата суверенитета, переход в рабское состояние при латинянах всем казалось несравнимо большим несчастьем, чем любые пороки и ошибки государей. «Весь вред царского абсолютизма бледнел в глазах греков перед страшным впечатлением громадного несчастья, обрушившегося на древнее Византийское царство после кровавых апрельских дней 1204 г.»[1510]

Следует подчеркнуть, что указанные выше лица не являлись патологическими садистами, тиранами и деспотами. Непримиримые к врагам, Феодор I и Феодор II Ласкарисы, св. Иоанн Дука Ватац, Михаил VIII Палеолог были вместе с тем необычайно щедры к людям, верно служившим им[1511]. Вообще следует сказать, что среди последних царей Империи мы не найдем лиц, родственных по духу и образу мыслей Фоке Солдату (602—610), Андронику I Комнину (1183—1185) или Алексею V Мурцуфлу (1204), на чьих руках кровь порфирородных и царственных особ. Да, Михаил VIII Палеолог устранил от власти юного Иоанна IV, ослепив того. Но не умертвил, что нередко случалось в сходных ситуациях ранее. Более того, малолетний царь, принесенный в жертву во благо государства, до конца своих дней жил в подобающей его статусу обстановке, простив своего обидчика.

В отличие от государей прежних веков последние императоры Византии считали своим долгом лично водить войска в походы. Феодор I и Феодор II Ласкарисы, св. Иоанн III Ватац, Михаил VIII Палеолог, Андроник III, Иоанн VI Кантакузен, св. Константин XI по праву слыли прекрасными военачальниками. А Феодор I помимо всего прочего вышел на личный поединок с Иконийским султаном КейХосровом I (1205—1211) и победил того в тяжелом бою[1512].