Божественный лик Византии

Результат их подвигов очевиден – за короткое время они не только создали и наполнили жизненной энергией Никейскую империю – небольшой остаток Римской державы, но впоследствии довольно длительное время успешно противостояли туркам, болгарам, конкурентам из числа царей Эпирского царства, разрушили Латинскую империю и нейтрализовали угрозу французской (а по сути – новой общеевропейской) экспансии. И это при том, что Византия пребывала в чрезвычайно стесненных условиях. Пожалуй, лишь подвиги Гражданской войны между Кантакузеном и Апокавком не могут быть отнесены к достижениям этой уходящей эпохи.

Случайность это истории или Божий промысел, но все без исключения последние императоры Византии являлись патриотами и людьми высшей степени жертвенности. Феодор I напишет в одном из писем: «Знайте труды мои и бессонные ночи, переезды из одних мест в другие, неоднократные поездки к соседним жителям и соглашения, потоки пота. Все пришлось вынести мне и совершить не из личной корысти – не настолько я честолюбив, сколько люблю свою родину, – но чтобы выгнать из восточных городов западную проклятую рать, чтобы отразить наступающее латинское войско, которое всегда захватывает ближайшее, как гангрена. С таким намерением и убеждением я странствовал вперед и назад подобно прибою»[1513].

Нет сомнения, что образ царя, описанный Феодором II, являлся живой зарисовкой с него и остальных самодержцев: «Какая существует для нас забава? Мы во цвете лет состарились душой. На восходе солнца, проснувшись, мы посвящаем свои заботы солдатам, а когда солнце поднимается – приему послов. Далее мы делаем смотр войскам, в полдень – рассмотрение текущих дел по гражданскому управлению. Когда солнце склонится к закату, я утверждаю представленные приговоры. А когда солнце уйдет за берега океана, мы печемся о делах, касающихся походов и снаряжений. Мы бодрствуем и благодарим Бога, поставившего нас не по заслугам опекать многих»[1514].

Идея общего блага, блага отечества, была чрезвычайно укоренена в сердцах царственных особ. И речь Андроника III, посягнувшего на власть деда, Андроника II, рождена искренним позывом души, а не честолюбивыми помыслами; или не только ими. «Если бы я видел, – сказал юный царевич, – что Римское царство возрастает, и наши пределы расширяются, то я охотно хранил бы спокойствие. Но когда я вижу, что положение римских дел становится с каждым днем хуже и хуже, и что неприятели только не перед самыми воротами столицы хватают и режут несчастных римлян, – что, вы думаете, я чувствую?»[1515]

Ответная речь соперникадеда не менее впечатляет. Андроник II заявил: «Если бы я знал, что, сняв калиптру, устраню опасность для подданных, то, будь я лишен наследства Христова, от всей души предпочел бы спокойствие царской власти»[1516].

На пороге вечности другой царь, Михаил VIII, искренне, как перед Богом, говорил: «Я не искал трона, но был вынужден принять его как достойнейший».

Прекрасно осознавая, чем завершится осада турками Константинополя, многие византийцы предлагали св. Константину XI покинуть город, тайно отплыв на Запад, в Италию, и там возглавить сопротивление. Но царь решительно отказался, желая разделить со своим народом грядущую катастрофу. И когда турки ворвались на улицы Константинополя, св. Константин XI сбросил с себя знаки царского достоинства и вместе с двумя товарищами устремился на врага. «Город захватывают, а я все еще жив?» – крикнул он. И это были последние слова, которые слышали от него; он пал в последние минуты сражения[1517].

Многие из последних Византийских царей являлись помимо этого еще и прекрасными дипломатами. Именно благодаря усилиям царей из династии Ласкарисов была бескровно преодолена татарская угроза. Ну, а многолетняя дипломатическая баталия Михаила VIII Палеолога с восемью Римскими папами и самыми могущественными дворами европейских держав вообще вошла в учебники дипломатии как хрестоматийный образец[1518].

Возрождение Византийской империи и постоянные войны окончательно расстроили царскую казну. Называя вещи своими именами, следует сказать, что последние императоры некогда величайшего государства мира стали нищими. Когда после венчания Иоанна VI Кантакузена во дворце устроили пир, из всех чаш, поданных к столу, не оказалось ни одной золотой или серебряной. Часть посуды была из олова, часть из глины или морских раковин. Императорские диадемы и одежды были украшены стеклом (!) вместо бриллиантов, а позолоченная медь заменяла золото[1519]. Нелишним будет напомнить, что Кантакузен являлся одним из богатейших аристократов Византии, что же говорить о других?!