Божий храм, а над ним небосвод

Я в этом измерении погибла.
В другом – ещё как будто не была.
И кажется, что в сердце боль утихла.
А, может быть, я вовсе не жила?

На свете том не надо кругозора,

Не надо деньги делать и платить.
Булыжные неровные узоры,
Во сне иль наяву, мне не забыть.

Реальности размыты горизонты,

Межзвёздный ветер пахнет высотой,
Седые колорадские курорты
Растаяли на солнце подо мной.

Поэтический момент

Сойдя с подножки «Северной стрелы»,
В советской грубой «парке» на ватине,
В тумане сером сумрачной зимы,
Бутылку крепкой водки по пути
Я взять решила в винном магазине.

Мой друг, по сути уличный поэт,

Вздохнул почти пророчески и с грустью,
Взглянув на мой потрёпанный берет,
Приобретённый где-то в захолустье.

Его стихов возвышенных абсурд

Мне импонирует сегодня, как ни странно,
И на перила резко сброшенный тулуп
Открыл вдруг бурю поцелуев ураганных.

В подъезде вымершем осипшим баритоном

Читает он забытые стихи
Среди колонн, как в древнем Парфеноне,
Где пахли розами тончайшие духи.

«В ночи слепые небоскрёбы…»

В ночи слепые небоскрёбы
Мне шепчут в ухо – быть беде.
Бездомных тощие утробы
И их урчанье в темноте.

В моей душе растёт тревога,

Что ты исчезнешь под луной.
Куда ведёт тебя дорога?
И где твой берег, мой родной?

Разговор с Врубелем

Как устрица в сияньи перламутра,
Я утопаю в скользком бытие.
Дела свои откладывать на утро
Не принято на нашем корабле.

Под парусом, луну опережая,

Босые, чтобы устоять,
На палубе, святых всех проклиная,
Мы время поворачиваем вспять.

Я помню, как молчал ты отрешённо,

Как дождь стучал в каютное окно.
Как я болтала что-то нерезонно,
Как пили чай и красное вино.

Ты говорил – процесс творенья важен,

Что смерть холстов не главное теперь.
Что Демон жив, нам жизнь ещё докажет —
Есть в прошлое невидимая дверь.

А мы седеем, выглядим серьёзно.

Плывём на корабле в небытиё.
И молния из серой тучи грозной
Расходует сверкание своё.

«Разделена с тобой бездушною толпой…»

Разделена с тобой бездушною толпой,
Глотаю слёзы, чтоб не зарыдать.
В собор Исакия, французский долгострой,
Я забрела, но не молиться, не стенать.

Сверкает серебро, Мадонна в злате,

Непостижимого символика – алтарь.
Колоколов тяжёлых медные набаты
Зажгли в душе моей божественный пожар.

Гремя карманной мелочью нескромно,

Я покупаю белую свечу.
Чтоб не остаться в старости бездомной!
Чтоб заплатить последнему врачу!

Среди толпы я оказалась одинокой.

Не нужны мне богатство и любовь.
Мне б умереть на дикой Ориноко,
Пролив турецкую и взбалмошную кровь.

«Мечтаю, что мы встретимся в Гаване…»