Божий храм, а над ним небосвод

Мечтаю, что мы встретимся в Гаване,
Среди лимонов и оранжевой хурмы,
Песочно-ананасовой нирваны
И джаза экзотичной кутерьмы.

Большое небо что-то обещает,

Гостеприимна атлантическая мель.
За друга моего я поднимаю
Бумажным зонтиком украшенный коктейль.

«Вера! Надежда! Любовь!..»

Старому другу

Вера! Надежда! Любовь!
Почему я не знала вас раньше?
Мы друг друга увидели вновь,
Пьём ситро из фарфоровой чаши.

Может, наши потуги убоги?

Посреди отшумевшего леса
Призрак Музы, олень златорогий,
Окружён дымовою завесой.

Весь в дыму, он сверкает надеждой,

Белоснежный красавец-прыгун.

Остальное течёт, как и прежде,

Огибая зелёный валун.

«Устав от старых пошлых слов…»

Устав от старых пошлых слов,
Я улетаю с островов.

Мой самолёт перед разгоном

Сосредоточенно притих.

Взревёт, покрытая бетоном,

Земля, рождая новый стих.

Я, как актриса Голливуда,

В очках от солнца и в платке.

Трепещет нервов амплитуда

В зажатом крепко кулаке.

«Я телеграфный столб, я трансформатор…»

Я телеграфный столб, я трансформатор,
Эмоций напряженья не боюсь.
Поэт в ночи – с зарёю сублиматор,
В дела я ваши просто не суюсь.

Гремят оглобли, лошадь ошалела,

Свирепый ветер воет у плеча.
Мне нравится, что жизнь так оголтела,
Что денег нет, но есть одна мечта.

«Окно вдруг вдребезги разбилось…»

Окно вдруг вдребезги разбилось,
Упала птаха на ковёр.
Шехерезада мне приснилась
И чёрный шёлковый шатёр.

Её гадалки лик прекрасный

Не позволял её убить.
Она рассказывала сказки,
Чтоб жизнь свою чуть-чуть продлить.

И я пишу свои поэмы,

Сама не знаю почему.
Продлить ли жизнь? Решить дилемму?
Загадка сердцу и уму.

Хотелось бы летать по миру

И плыть морями без преград.
Играть по праздникам на лире
Иль на гитаре невпопад.

Я и ты