Брачная афера Ривотта Мадсона

Взвинченное состояние Хана мешало присоединиться к его разуму, и Теззи пришлось попытаться пару раз, прежде чем удалось ухватить его. Знакомые иглы закололи тело, сознание смешалось с пылью, и человеческая женщина посмотрела вокруг глазами зубастого гиганта. Вздохнула и приказала ему замереть на месте. Зверь подчинился. Его злость, сила и решительность уступили чужой могучей воле.

Белдон действовал выверено и быстро. Специальным инструментом из прихваченного с собой чемоданчика срезал когти дракона, по одному с каждой лапы, и поместил добытое в первую темную склянку. Потом поскреб шкуру животного и собрал в другую емкость мелкие волоски и старые чешуйки. А следом достал из чемоданчика небольшой, с два длинных пальца, пинцет и, забравшись на специальный табурет, полез ящеру в ушное отверстие.

Хан дернулся, и Теззи пришлось приложить все умения, чтобы удержать его на месте. Ящер боялся, и страх придавал ему сил, фиксировать дракона становилось все труднее. Табурет Белдона покачнулся, но устоял. Мужчина усмехнулся и продолжил начатое. Наконец, с победным вздохом извлек на свет то ли кусочек кожи, толи комочек ушной серы зверя и бережно запечатал его в третью склянку.

Кивнул Теззи, давая знак, отпустить чужой разум. Помедлила несколько мгновений, позволяя деверю отойти на пять шагов, и разорвала связь. Отдачей накрыло раньше, чем Белдон успел приблизиться и удержать от падения. Частицы сознания собрались в вихрь, тело обожгло изнутри, а следом разум накрыла спасительная тьма.

Очнулась в карете, совершенно разбитая и с тяжелой головой. Испуганно запахнула разорванный вырез платья и вопросительно уставилась на Стрихноса.

— Вам не хватало воздуха, вы извивались змеей и не могли вдохнуть по-человечески. Мы с господином Белдоном решили, что так будет лучше, — торопливо поведал слуга, и внутри у Гортензии похолодело. Проклятая отдача… Могут сотворить с телом что угодно, а она и не узнает.

Страшно захотелось разреветься. Прикусила губу. Если плакать, то точно не при Стрихносе. Карета дернулась и остановилась: приехали домой. Снаружи открыли дверь, и Теззи почти вывалилась в крепкие объятья Ривотта. Такие родные и такие далекие.

Предательски засвербело в носу. Муж привычно пах сандалом с горьковатой ноткой, но вот разрешения обнять его в ответ у нее больше не было. А хотелось страшно. Гортензия поморгала, прогоняя некстати подступившие слезы, и попыталась встать на ноги. Ривотт не позволил. Легко подхватил на руки и понес в дом.

— Ты устало выглядишь, — прошептал, сжимая сильнее, когда она попыталась вырваться. — Не верю, что дойдешь сама. Отнесу, куда скажешь.

— Отто! — упрекнула Гортензия, но мужчина не обратил на ее возглас никакого внимания. С драконьей невозмутимостью пересек сад, вошел в дом и остановился у развилки коридоров.

— Поешь что-нибудь? Или пойдешь спать? — поинтересовался деловито. — Обед еще не готов, но я принес пирог с курятиной. Можем перекусить.

Теззи смутилась. Застыла, совершенно не понимая, чего хочет супруг. К чему ухаживания сейчас, когда уже ясно, что они не могут быть даже любовниками? Да, в руках этого мужчины сладко, иногда слишком, но зачем продолжать мучения?

— Я бы выпила кофе, — ответила она, снова пытаясь вырваться. — И хотела бы дойти до столовой своими ногами.

Ривотт покачал головой, но позволил супруге идти самой. Гортензия тут же пожалела о просьбе. Каждый шаг давался с трудом и все равно приходилось опираться на руку мужа. Идти близко-близко, вдыхать его запах, чувствовать его тепло и сходить с ума от невозможности поцеловать. К счастью, уставшее тело не просило большего. Вышло бы совсем мучительно.

Добрели до стола, и Ривотт, усадив Гортензию на место, принялся хлопотать.

— За полчаса до твоего возвращения Хатиор прислал записку, — делился он, разливая кофе. — Ждет нас завтра утром на чай в «Орехах с перцем». Новостей у него почти нет, но он надеется услышать что-то дельное от нас. Зельевары тоже будут.

Теззи усмехнулась. У «Орехов с перцем» была странная репутация: в отдельных кабинетах этой забегаловки творилось чешуя знает что, но кормили там вкусно. Правда, дорого. Заглядывала туда с Сирингой как раз незадолго до убийства Датура.

— Времени все меньше, а новостей нет, — вздохнула, со странной обреченностью осознавая, что сопротивляться обстоятельствам не осталось сил. — Рипсалис, похоже, бесполезен. Хорошо, если Белдон выполнит договоренности и перестанет давить на судью и дознавателей.

Поймала взгляд Ривотта и тяжело сглотнула.

— Видят небеса, меньше всего на свете я хочу попасть к нему в лапы, — прочистила горло, слова давались с трудом: — Мысли о виселице пугают не так, как воспоминания о браке с Датуром.

— Ешь, — супруг поставил перед ней тарелку с куском пирога и чашку с кофе. Уселся напротив. Тоже отхлебнул горячего напитка. — Хатиор говорит, у них есть зацепки и предположения, но нет доказательств. Но против тебя тоже доказательств нет. Никаких. Разве что у тебя есть мотив. Так что неясно вообще, на что будет походить слушанье.