Брачная ночь с горцем

Потому что он, Гэвин, не такой, как его отец или брат. Он не прокладывал себе путь с помощью насилия. Не разжигал родовую вражду, способную длиться столетиями. Не отнимал у маленькой девочки отца, чтобы завладеть его землями.

И он не… не может вынести даже мысли о том, что, возможно, Элисон сейчас истекала кровью. Или и того хуже.

Черт побери! Если бы упрямая девчонка приняла его предложение! Если бы осталась в Америке! Сейчас она была бы в безопасности, а он – в неведении, что такое «Элисон Росс»… кроме сочетания букв на бумаге.

Никогда еще он не встречал женщину, способную стрелять не хуже мужчин, а может, и получше. Никогда не подозревал, что ругательства в нежных женских устах звучат так забавно – и так возбуждающе. Не знал, что битва может окончиться поцелуем. И не знал, что так сладостно отдать и силу, и гордость за возможность снова ощутить себя живым…

Нигде еще Гэвин не встречал столько силы, столько радости, столько жизни, как в Элисон Росс.

А теперь…

И снова граф безжалостно пришпорил Деметрия. Даже при ясном свете дня и на полном скаку езды до Эррадейла – почти час. А сколько времени сейчас скакал он сквозь тьму, Гэвин не ведал. Быть может, несколько минут, быть может, вечность. Но эта бешеная скачка была прервана, когда перед ним показался всадник, несшийся ему навстречу – в Инверторн.

– Каллум! Каллум, это ты?

То был сиплый голос Локрина – Гэвин сразу его узнал. Однако в нем звучали нотки, каких он никогда прежде не слышал у старика – нотки, от которых сердце болезненно сжалось. Во мраке Гэвин с трудом различал очертания лошади, а на ней… кажется, двух всадников, тесно прижавшихся друг к другу.

Тут Локрин затараторил отрывисто и почти бессвязно, и в голосе его звучали страх и отчаяние.

– Сэм, помогите Сэм! Она без чувств. Я не смог удержать ее на лошади. Не знаю, может, это от холода, может, ее ранили, но она не приходит в себя! Они явились по наши души. Двое. Если бы не Сэм, нас бы сейчас здесь не было! Что за девушка – пристрелила обоих! А теперь не приходит в себя. Господи, а у Кэлибрида кишки наружу, и доктор за много миль отсюда, так что нам пришлось оставить ее там, и она…

– Что значит «не приходит в себя»?! – вскричал Гэвин. – Где она? Какого дьявола ты позволил с ней что-то сделать?!

– Лорд Торн?! – в изумлении воскликнул Локрин.

– Кишки у меня на месте, где им и положено быть, – послышался слабый голос Кэлибрида. – Кончай причитать, старый осел, и просто скажи ему, где Сэм.

В этот момент появился Каллум с фонарем, и теперь Гэвин смог хорошо разглядеть обоих всадников. Локрин сидел позади, одной рукой придерживая Кэлибрида, другой сжимая поводья. Лицо же бедняги Кэлибрида даже в золотистом свете фонаря поражало своей бледностью.

– Черт побери, кто такая Сэм?! – воскликнул Гэвин. – И где Элисон?

– В Америке ее прозвали Сэм, – пояснил Каллум, на взгляд Гэвина, как-то чересчур уж спокойно.

– Так где же она?! – взревел Гэвин. Из какого-то сырого давно заколоченного подвала – подвала, носящего имя Маккензи, – поднималась в нем убийственная ярость. – Как вы могли ее бросить?!

– Она недалеко, в какой-то полумиле отсюда, – тут же ответил Локрин. Темные старческие глаза его блестели влагой. – Возле поворота на Броллахан.

Громко выругавшись, Гэвин пришпорил Деметрия с такой силой, что конь стрелой рванулся вперед.

– Я не мог взять с собой обоих, поэтому поехал за помощью! – прокричал ему вслед Локрин. – Завернул ее в теплый плащ, и…

Дальнейшего Гэвин не слышал – слова старика рассеялись в морозном воздухе.

Дорогу Гэвин знал прекрасно и мог бы сосчитать шаги до поворота на Броллахан, даже будь он слеп, как его мать. Он знал каждую лужайку, каждое болотце по обочинам. Эта земля навечно запечатлелась у него в памяти, словно стала частью его самого.

Достигнув поворота, Гэвин спрыгнул на землю, даже не дожидаясь, пока Деметрий остановится. Начал громко звать ее – кричал то «Элисон», то «Сэм», и ответное молчание разрывало ему сердце.

А потом он услышал шорох в кустах и тихое приветственное фырканье лошади, оставленной во тьме.

Здесь! Вот она – под древним вязом, в самом деле укутанная теплым плащом. Его, Гэвина, плащом.

Граф бросился к ней, скользя по схваченной изморозью палой листве. Похолодало настолько, что даже в теплых перчатках он почти не чувствовал пальцев.

– Элисон! – воскликнул он, сжав ее в объятиях. Она не отвечала, и Гэвин встряхнул ее. – Элисон! Ну же, очнись!

Повинуясь какому-то первобытному инстинкту, он распахнул на себе плащ, сорвал перчатки и дрожащими руками начал ощупывать лицо, шею, плечи и грудь девушки. Все было цело.

«Может быть, она ударилась головой? – в смятении поду-мал он. – Или же…»

Вдруг пальцы его окунулись во что-то холодное и влажное. И в тот же миг появился Каллум с фонарем. Но Гэвин уже и без него все понял.

Кровь! Целая лужа крови! Верный знак, что времени у них совсем немного.

Или, быть может, что уже поздно.

Глава двенадцатая

Сперва сквозь тьму начала просачиваться боль.