Брачная ночь с горцем

Неужто он обманулся в Элисон Росс? Казалось, он ясно видел в ее глазах влечение к нему, но, быть может, это было что-то иное? Например, отражение его собственного желания… А как насчет поцелуя? Он и вообразить не мог, что она сразу ответит на его поцелуй – да еще как! Она ответила с такой страстью!

До сих пор не угас в нем огонь от ее поцелуя… А потом… Потом они заключили… пусть не мир, но перемирие. Он даже обнял ее, а она…

Она позволила себя обнять.

Гэвин поморщился, стараясь не вспоминать о том, как часто использовал свое донжуанское искусство для достижения собственных целей. Но на этот раз все было иначе. Искренности между ними в тот миг было гораздо больше, чем у Гэвина в постели, с нескончаемым потоком любовниц. Казалось, в это мгновение что-то новое зародилось между ними. Возможно, желание понять друг друга.

Но почему она вдруг убежала? Может, зарождение этого «нового» чувствовал только он?

Нет! Быть такого не может! Потому что она…

Его размышления прервал знакомый легкий стук в дверь. Гэвин поспешил открыть.

– Мама, как ты? – с беспокойством спросил он.

Элинор Маккензи, вдовствующая маркиза Рейвенкрофт, прожила на свете уже больше пятидесяти лет, но время почти не тронуло ее красоту. Лицо оставалось гладким, словно у фарфоровой куклы, лишь пышные кудри, когда-то золотые, теперь стали серебряными. Кроме того, обвисла кожа под подбородком, и навечно опустились в скорбной гримасе уголки губ. Двигалась маркиза беззвучно, когда же говорила, в голосе неизменно слышалось чувство вины – словно Элинор готова была извиняться за само свое существование.

Даже после стольких лет.

– А где Элис? – Сжав руки своей прекрасной и злосчастной матери, Гэвин выглянул в коридор, в поисках ее верной горничной и сиделки.

Зеленые глаза матери – точь-в-точь такие же, как те, что он только что видел в зеркале, – устремились в сторону сына, но смотрели сквозь него.

Уже много лет Элинор Маккензи ничего не видела.

– Я… прости, что побеспокоила твой сон, сынок, – запинаясь, пробормотала она. – Элис уже легла, и я решила ее не будить.

– Но что случилось? – Гэвин обнял мать за плечи и повел к синему бархатному креслу у камина.

– Нет-нет, отведи меня к окну! – попросила она, а затем добавила: – Пожалуйста.

Гэвин повел мать к окну. По дороге она объясняла:

– Видишь ли, я открыла окно… Спальня очень жарко натоплена, и мне стало душновато… Так вот я услышала в отдалении страшный треск и грохот. Как будто ружейные выстрелы. Я испугалась. Подумала, это могут быть браконьеры или… или что-то похуже. Может быть, попросим мистера Монахана взглянуть?

Говоря «мистер Монахан», Элинор всегда имела в виду не Каллума, а его отца Имона, главного конюха Инверторна.

Гэвин отодвинул щеколду и, распахнув окно, тут же вздрогнул от пронизывающего холода. Прислушался – и в тишине, окружающей замок, ему почудилось нечто неестественное и тревожное.

– Ветер сегодня с севера, и пахнет дымом, – беспокойно продолжала мать. – Чувствуешь этот запах, сынок?

Гэвину не требовались чувства матери, обостренные слепотой, чтобы и в самом деле различить в воздухе едкий запах пожарища.

– Да, чувствую.

Он вглядывался во тьму на севере и на западе, но безлунная ночь оставалась чернильно-черной. В этот миг – один из немногих – Гэвин ясно осознал, в каком мире жила его незрячая мать.

Но что-то было не так. Дым, витающий в воздухе, – он был не от угля и не от торфа. Странный, неестественный дым.

Но если дым идет с северо-запада, то значит…

Послышался громкий стук, и дверь спальни распахнулась.

В комнату ворвался Каллум – мрачный, с бешеными глазами. За ним по пятам следовал его отец – такой же Мак-Тайр, очень похожий на сына, лишь поплотнее и с поредевшей от времени бородой.

Мать тихо вскрикнула и схватила Гэвина за руку; громкие и резкие звуки ее пугали.

– На севере стреляют, – коротко сообщил Каллум.

Стараясь не сжимать руку матери слишком сильно – все в нем напряглось, – Гэвин спросил:

– Чувствуете, что пахнет порохом?

Каллум тут же кивнул.

– Да, однако же… Чтобы запах доносился сюда, там должны сражаться. По меньшей мере, несколько батальонов…

Имон положил руку сыну на плечо и сжал его, призывая умолкнуть.

– Прошу простить наше вторжение, миледи, – проговорил он вежливо, с обычным своим певучим выговором – признаком ирландского происхождения. – Мы ни в коем случае не хотели вас пугать. Мы не знали, что вы здесь, с вашим сыном.

– О, мистер Монахан! – Элинор нервно потянулась к вороту своего халата. – Я… я просто… хотела предупредить… Я услышала… – Как часто случалось с ней в присутствии мужчин, она потерялась и умолкла.

– И вы были правы, миледи. Мы тоже это слышали, – удивительно ласково, словно обращаясь к ребенку, ответил Имон Монахан. – Но бояться нечего. Выстрелы донеслись издалека. Так что земли Инверторна в безопасности. Что бы там ни происходило. Похоже, это происходит за Гришем-Лох. – Он бросил на Гэвина многозначительный взгляд.

У того перехватило дыхание.

– В Эррадейле? – с трудом выдавил он.

– Возможно, – коротко кивнул Каллум.