Брайтон-Бич опера

Я с большим неудовольствием поднимаюсь с уютного кресла и иду в коридор. Для этого мне надо пройти через всю нашу покрытую старым пыльным паласом гостиную, на что, с учётом моей привычки никогда и никуда не торопиться, уходит минуты две, а то и больше. Палас этот давно уже на помойку выбросить надо бы — на радость новым иммигрантам, но он какой-то сумасшедшей гадостью намертво к полу приклеен, да и лень шкафы все книжные сдвигать ради такой мелочи. К тому же Мурзик обожает играть с огромпыми серыми хлопьями пыли — я думаю, они ему мышками кажутся.

Медленно пересекая комнату, я мысленно репетирую тот строгий выговор с занесением в личное дело, который я сейчас сделаю Татьяне, и уже готовлюсъ сказать что-нибудь громким голосом, опасаясь только того, что с утра это может у меня недостаточно грозно получиться. Но волнуюсь я, как выясняется, напрасно. В коридоре, вместо Татьяны, меня встречает здоровенный негр лет двадцати, с которым, выйдя из гостиной, я сталкиваюсь буквально лицом к лицу. Ну, вернее, лицом к лицу — это некоторое преувеличение. Скорее я своим носом утыкаюсь ему куда-то чуть повыше живота и останавливаюсь в ужасе, который в немалой степени усугубляется тем, что за спиной у негра маячит ещё одна столь же крупная фигура того же цвета. «Ну, всё, — думаю я. — Вот и допрыгался воробушек. Доигрался, болван ты придурочный. Даже кофе не допил. Не докурил, можно сказать, четвёртой сигареты».

Гость мой, видно, тоже не ожидал такого поворота событий. Хорошо хоть, что у него, в отличие от меня, реакция молниеносная: мгновенно оценив обстановку и увидев, что путь назад открыт, он толкает меня в грудь и пускается наутёк. Его товарищ выскакивает из квартиры вслед за ним, а я, не в силах даже двинуться с места, застываю в полном ступоре. В таком состоянии и находит меня выходящая из своей комнаты Татьяна.

— Что случилось? — говорит она. — Что за шум тут с самого, можно сказать, утра?

— У нас были бандиты, — с трудом выдавливаю из себя я.

— Какие бандиты? — говорит Татьяна и с некоторым удивлением смотрит на меня, поскольку мой голос в такое время суток она слышит чуть ли не впервые в жизни и, наверное, он кажется ей незнакомым. — Ты что, не проснулся ещё? Или, наоборот, спал слишком долго и отлежал себе какой-нибудь жизненно важный орган?

Я рассказываю ей о незваных гостях и о том, как чудом избежал верной смерти, на что Татьяна совершенно спокойно замечает:

— Ты, когда с почтой поднялся, дверь небось забыл закрыть?

— Наверное, — с несколько виноватым видом говорю я.

— Ну вот, — говорит Татьяна. — Они проходили мимо. Видят: дверь открыта. Постучали пару раз — никто не открывает. Вот они и решили заглянуть, проверить, не случилось ли чего плохого с хозяевами.

— Да, наверное, — говорю я.

— А вообще-то, — говорит Татьяна, — тут и другая причина есть.

— Какая? — говорю я.

— Я же портрет негритянки сейчас оканчиваю, — говорит Татьяна. — Поэтому они и пришли. Вот бы попозировали мне. А ты их спугнул.

— В каком смысле спугнул? — говорю я. — Они же меня чуть не убили.

— С чего ты взял? — говорит Татьяна. — Они бы просто вошли, и тогда я их тоже смогла бы нарисовать. Ты же знаешь, как мне живых натурщиков не хватает.

— Знаю, — говорю я.

— Так зачем же ты их спугнул? — говорит Татьяна.

— Никого я не спугивал, — говорю я, и в этот момент, на моё счастье, звонит телефон, давая возможность прервать эту явно ничего хорошего мне не сулящую беседу.

Обычно я в такое раннее время и к телефону тоже не подхожу, но тут приходится сделать исключение.

— Алло, — как всегда, очень солидно и уверенно говорю я. — Зернов слушает.

— Привет, Зернов, — раздается голос в трубке. — Антон Зарецкий беспокоит. Не оторвал от чего-нибудь важного?

— Оторвал, конечно, — говорю я, — но теперь-то что уж поделаешь?

— Прости, старик, — говорит Антон. — У нас тут неприятность небольшая. Ограбили нас. Ты не мог бы подъехать?

— А я тут при чём? — говорю я. — Я у вас ничего не брал.

— Естественно, — говорит Антон. — Ты что? Никто нa тебя и не думает. Просто посоветоваться с тобой хотим по одному вопросу. Мы же недалеко от тебя совсем. Возьми карсервис, я тебе деньги отдам.

— А работу мою ты тоже за меня сделаешь? — как можно сердитее говорю я. — Ну, хорошо. Сейчас буду.

Когда я приезжаю к Антону с Мариной, там уже сидит Надя Малинина. Но это, впрочем, понятно: она же по соседству с ними живёт, да и дружат они семьями, особенно с тех пор, как стали совладельцами «Эдема».

— Ну что тут у вас случилось? — говорю я, поздоровавшись со всеми, в том числе с Дашей и Розалией Францевной, которая, естественно, отвечать мне не считает ни нужным, ни хотя бы возможным.

— Ну что-что? — говорит Антон. — Как я уже говорил, ограбили нас. Забрались в дом. Ночью. Когда мы спали все. Представляешь?

— Представляю, — говорю я. — Полицию-то вызывали?

— Вызывали, — говорит Антон.

— Hу и что? — говорю я.