Брак по любви

– Значит, так. – Люси подалась вперед, и Ариф отпустил ее ладонь в знак того, Люси вольна отвечать что угодно. – Ну, во-первых, он добряк. Он добрый человек. Я это сразу поняла. А еще он здорово умеет слушать. Вы замечали, что многие мужчины даже не притворяются, что слушают? Просто со стеклянными глазами дожидаются, когда можно будет поговорить о себе. Но Ариф не такой.

– Не какой? – переспросил Ариф. – Прости, что ты сказала?

– Не… Ой, ха! – Она повалилась на него. С пробора ее свежеобесцвеченных волос исчезла широкая полоса. – И он смешной! Когда у нас все стало по-серьезному, где-то через пару месяцев, знаете, что еще мне в нем очень понравилось? Он амбициозный. У него столько амбиций насчет своего будущего – теперь нашего общего, – а я всегда двигалась как бы маленькими шажками, и я очень уважаю, что у него большие планы и все такое.

Люси с обожанием уставилась на Арифа, Ма тоже. Ариф, зажатый между ними на диване, сел прямо, чтобы соответствовать их высоким ожиданиям. Обняв обеих за плечи, он взглянул на Ясмин, как бы говоря: «Ну, что ты думаешь обо мне сейчас?»

«Кукусик», – произнесла Ясмин одними губами.

Ариф отсалютовал сестре средним пальцем за головой Ма, но улыбнулся.

– А как насчет тебя? – спросила Ясмин. – Тебе нравится твоя работа? Собираешься вернуться после декрета?

– Мне повезло, потому что мне там правда нравится, хотя я туда устроилась случайно сразу после школы, думала, временно, а вот поди ж ты. Собиралась выучиться на гигиениста, нужен диплом, двухлетний очный курс, и Норман, мой начальник, сказал, что потом обязательно возьмет меня назад гигиенистом. Но потом мама взяла долгосрочный отпуск по болезни, а бабуля вышла на пенсию. Вот! А теперь малышка на подходе… Но я все равно хочу пройти учебу, когда будет возможность. – Люси настолько лучилась воодушевлением, что почти подпрыгивала на месте.

Ясмин от души сочувствовала девушке брата. Хорошенькая, сердечная и энергичная, Люси явно без устали трудилась, чтобы содержать семью. Ее карьерный план звучал гораздо разумнее, чем неопределенные честолюбивые замыслы Арифа, представлявшие собой не более чем грезы и мечты.

– Не сомневаюсь, что у тебя все получится, – сказала Ясмин.

– Мне просто очень нравятся зубы, – сказала Люси, показав идеальный ряд зубов.

– Зубы – это очень важно, – сказала Ма. – Как бы мы обошлись без зубов?

– Точно! – подхватила Люси. – Вот и я так считаю!

– Я позабочусь о малышке, когда ты будешь уходить на занятия, – пообещала Ма. – И твои мама и бабушка также позаботятся.

– Спасибо, – сказала Люси. – Нашей малышке уже везет – столько людей готовы за ней присматривать.

– А я на что? – Ариф наклонил черноволосую голову к белокурой голове Люси. – Мне-то дадут посидеть с собственной дочерью?

Все рассмеялись. Комната наполнилась смехом, и Ясмин внезапно переполнила любовь к этой малышке, ее племяннице, этому невинному горемычному созданию. Джо прав: все без исключения младенцы приносят радость.

– Вижу, у нас посетители.

Они не услышали ни звука открывающейся входной двери, ни шлепанья башмаков Бабы в прихожей. В комнате наступила тишина. Ясмин остолбенела. Ma вскочила, чашка и блюдце задребезжали. Люси обхватила живот ладонями, и Ариф прижал ее к себе.

Консультация

– Антацид не повредит младенцу, – сказал Баба. – Держите под рукой пузырек «Гевискона», это поможет от изжоги и рефлюкса.

– Так и поступлю, – отозвалась Люси. Ее лицо, побелевшее при виде Шаоката, снова начинало розоветь. – Знаете, я на всякий случай не хотела принимать никакие лекарства.

– Мудрый подход, – сказал Баба. – Но страдать от несварения необязательно. Испытываете утреннюю тошноту? Обычно на данном сроке беременности она проходит. – Он сидел лицом к Люси на своем стуле с прямой спинкой и продолжал консультацию, к которой приступил прямо с порога, как будто к нему домой неожиданно нагрянула одна из пациенток. Его манера обращения, профессиональная и учтивая, все больше расслабляла Люси.

– Такое только первые пару месяцев было, так что мне повезло, потому что Ла-Ла – это моя бабуля, – так вот, Ла-Ла говорит, что здорово натерпелась с моей мамой. А мама натерпелась со мной, и когда она была на восьмом месяце…

Люси затарахтела как заведенная. Длинная история, начавшаяся с высокого кровяного давления и риска преэклампсии, плавно перетекла к описанию ее отца и его работы мойщиком окон в небоскребах. В ее изложении он представал почти воздушным гимнастом, что, учитывая, как все обернулось, было, пожалуй, преуменьшением.