Браки во Филиппсбурге

Госпожа Фолькман начала говорить. Приветственное слово к гостям и краткая речь по поводу помолвки ее дочери с Гансом Бойманом, которого она назвала «молодым публицистом» и «многообещающим талантом», завоевавшим себе в Филиппсбурге уже множество друзей. Она счастлива, что на этом приеме по случаю помолвки может до некоторой степени официально ввести его в филиппсбургское общество, к которому он благодаря своему урбанистскому образу мыслей и своей корректности принадлежит во всех отношениях естественно. Альвин подумал: мне надо было уделить этому Бойману больше внимания. Когда он впервые появился на каком-то приеме, никто не подумал бы, что он за год сумеет заарканить фолькмановскую дочку. Он ростом выше меня, но тоже толстый. И какой-то заспанный. Состроил такую мину, словно помолвка его вовсе не касается. А старый Фолькман, как всегда, без конца подмигивает. Делает вид, будто чему-то рад, чего другие еще не знают. Ну-ну, может, зять и правда на что-нибудь годен. Публицист, гм, разве что журналист, который пытается казаться лучше, чем есть на самом деле, не исключено, что ему можно найти применение. Каждую возможность нужно держать в поле зрения, как если бы она была единственной, всегда говорит Ильза. Когда Ильза впервые увидела Боймана, она сказала: у него не все дома, и комплексов полно. Ну, Ильза уверена, что почти у всех людей есть комплексы. Если стремления, говорит Ильза, не соответствуют возможностям, возникают комплексы. Поэтому она считает, что очень важно хладнокровно и четко оценить все, и прежде всего собственные силы и намерения. Людей с комплексами она презирает.

Мужчины передали дамам бокалы с аперитивом, дабы ответить на речь хозяйки дома бурными аплодисментами. Дамы подняли руки с бокалами (при этом они смахивали на птиц, что машут подрезанными крыльями, непригодными более для полетов), показывая мимикой лица и жестами, что они готовы по меньшей мере так же бурно выразить свое одобрение, как и их вовсю рукоплещущие мужья, но, к сожалению, не в состоянии этого сделать. После чего господин Фолькман, не выступив, однако, как его жена, на шаг вперед, сказал, что не обладает желательным для подобного события красноречием, как его жена, выразившая признательность гостям за то, что те приехали к ним, а потому он ограничится благодарностью жене, прекрасно высказавшей необходимое; добавить к сказанному ею позволено лишь в том случае, если можно сделать это лучше, но он, супруг, не решился бы на это, даже обладай он надлежащими данными.

Тут поднял, прося слова, руку тен Берген, хотя вокруг застенчиво усмехающегося господина Фолькмана все еще бушевали аплодисменты. Это дамы передали бокалы мужчинам, ибо настала их очередь выразить свое одобрение. Господин Фолькман самолично сдержал аплодисменты, призвав соблюдать тишину, чтобы выслушать господина тен Бергена. Тот для начала объявил, что он-де, старый друг дома — дальше Альвин не слушал. Ему тошно было слушать прыгающий вверх-вниз гнусавый голос. Он слышал лишь звук, то усиливающийся, то совсем пропадающий; надо думать, крещендо и декрещендо не были обусловлены содержанием того или иного пассажа речи, а зависели единственно от потребности оратора говорить еще и еще, хотя даже сам он едва не заснул под собственную монотонную мелодию.