Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Еще другое: летом, когда существует судоходство, то почта в Кронштадт отправляется ежедневно и оттуда приходит так же, а деньги принимаются только два раза в неделю. Между тем купцы должны беспрестанно посылать туда деньги, и не в почтовые дни – со своими артельщиками и, следовательно, на своем страхе. Мы теряем от этого доход, который бы приходился нам без всяких издержек, ибо почта и без того ходит, и купцы недовольны. Я положил летом и деньги принимать ежедневно, и все этим довольны, как будто какой чрезвычайной выдумкою. Да мало ли эдаких случаев, которые надобно только обдумать и завести без всяких для нас хлопот, а для публики весьма полезных? Ускорение хода архангельской почты: она приходит сюда до отхода иностранной, которая теперь берет письма архангельские с собою; сперва они здесь лежали, дожидаясь следующей дней с пять, а оттого, что иностранная почта приходит ранее, застает она здесь еще архангельскую, и сия берет с собою заграничные туда письма, которые неделю здесь лежали, а неделя для купцов очень важна. Натурально, это всем приятно.

Вчера я обедал у баварского посланника. Ну, уже слишком захвалили меня дипломаты, что ранее получают свои письма; тут был купец Ливио, тот также пустился благодарить, полагая, что я должен был сделать бог знает какие перемены, а я только придал немного живости здешним экспедициям. Эк я заболтался о своих делах; впрочем, так как они мои, то и тебя интересовать должны, и ты, верно, не примешь это за хвастовство.

Сегодня обедаю у Каподистрии, куда везу Витберга с планом московского храма. Кажется, примутся скоро за постройку; так тогда и нам, может быть, удастся посмотреть на него: лет двадцать, верно, простроят. Занимаясь храмом, Витберг также занимается рисунком для почтового мундира, который поручено мне сочинить. Я хотел без всякого шитья, а просто зеленый мундир с черным бархатным воротником, но все восстают, а особливо городские почтмейстеры, так нечего делать, надобно какое-нибудь шитье. Штемпеля на письма также у меня скоро готовы будут на всю дирекцию, славные и преудобные. Думаю, как и здесь, завести школу, весьма нужную для почтальонских детей и для несчастных сирот. Бог поможет, так понемногу все устрою. Теперь также занимаюсь обмундировкою почтальонов, устройством экспедиций, присутственной комнаты, которой здесь не было. Итак, ты видишь, мой милый друг, что, при текущих делах, довольно у меня занятий.

На будущей неделе, говорят, будет большой парад всем войскам, улицы поправляются, льда совсем почти нет, и только грязно, ибо вчера целый день шел дождь. Мост уже наведен на Неву. Ай да Милорадович!

Поговаривают здесь о новой свадьбе дочери Кочубея с бароном Строгановым, адъютантом князя Волконского. Третьего дня обедал я у князя Петра Михайловича, где была и княгиня Александра Николаевна [статс-дама, дочь фельдмаршала князя Репнина]. Ну, право, она совсем не переменилась. Очень меня обласкала, да и все они. Я сидел за столом возле аббата Николя, много говорили о Лицее и Пилларе, которого он очень хвалит. В воскресенье я сказывал князю А.Н. о Пилларе, это будет ему всегда полезно. Сегодня вечером будет у меня совещание с Жулковским о таксе, рассмотрим представления всех почт-директоров и подумаем, как бы помочь этому. Но это для тебя одного.

Возвращаюсь от графа Аракчеева, коего никогда не мог застать с приезда; сегодня наконец нашел и был им очень хорошо принят и чрезвычайно обласкан.

Константин. С.-Петербург, 13 апреля 1820 года

Сегодня везу Жуковского обедать к Воронцову. Ему давно хотелось с ним покороче познакомиться. Вот от него письмо к какому-то Офросимову [Александр Михайлович Офросимов был женат на племяннице В.А.Жуковского Марье Петровне Юшковой], весьма нужное, прошу тебя отдать его экзекутору для вернейшего доставления и прислать мне расписку. Ну, сударь, на отправление ежедневно почты в Царское Село государь согласился. Это будет публике, а особливо живущим в Царском Селе или имеющим там в Лицее своих детей, очень приятно.

Константин. С.-Петербург, 16 апреля 1820 года

Вчера был я на большом обеде у французского посланника, где было человек с 50. Он недавно открыл свой дом. Ты знаешь, что это тот самый, который некогда принадлежал князю Репнину и в котором мы жили. Хотя он внутренно и переделан, но все-таки все возбуждало во мне старые воспоминания. Какой бесподобный сверху вид! Много было высоких и знатных особ, все министры, генерал-адъютанты, несколько дипломатов и проч. Обед был хорош, недолго продолжался, я же сидел между графом Михаилом Семеновичем и Уваровым (Сергеем), так было и не скучно.

Константин. С.-Петербург, 17 апреля 1820 года