Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.

Афишки, приглашавшие всех служащих являться в мундирах, забыли сказать, когда принц будет на бал; дамы наши, ты знаешь, как любят опаздывать, а потому в 10 часов не было и 300 человек. Князь Дмитрий Владимирович, видя это, послал к принцу, чтобы его Чернышев не торопил, а что даст знать, когда пора приехать в Собрание. Наконец понакопилось; но все-таки не было 1000 человек: мундиры многих испугали. Принц открыл бал польским с княгиней Татьяной Васильевной, потом танцевал с графиней Каменской, с Апраксиной и другими матадорами женского пола. Были тут и именитые купцы с женами. После принц начал вальсировать с княгиней Голицыной.

«Подойдите к принцу, – сказал мне Чернышев, – он здесь так мало народа знает, что будет в восхищении от возможности поболтать с вами». Я стал поближе к нему в промежуток вальса, ибо сам не танцевал. Принц, увидев меня и взяв очень ласково за руку, пожал, прибавя: «Как ваше здоровье?» Там начали говорить о зале, о многих дамах. «Два купца, – сказал я ему, – сделали мне замечание, которое я не могу помешать себе довести до сведения вашего высочества». – «И что же?» – «Ах, – говорили они, – почему мы лишены счастья видеть также великую герцогиню?» На что принц отвечал: «Это очень любезно с их стороны, я не премину передать это своей жене и могу вам гарантировать, что она будет к этому весьма чувствительна. Дело не смогло устроиться, потому что я ехал сюда очень ненадолго. Москва очаровательна, и я охотно продлил бы свое пребывание здесь; но мне надобно шестнадцатого быть в Варшаве. Вы получаете известия от брата?» – «Почти каждый день, ваше высочество». – «Ого-ого!» – Хотел было говорить, но его очередь была вальсировать, и он остановился уже на той стороне круга, а мне казалось неловко перейти туда за ним.

Освещение было великолепно – как в зале, так и на фасаде Собрания. Не знаю, ужинал ли принц и до которого часа пробыл там, ибо я уехал к тестю за женою. Вчерашний обед у князя Сергея Михайловича Голицына был, говорят, царский, великолепием и редкостями: тут были абрикосы, персики, вишни, земляника, малина и вообще все фрукты, как среди лета. Сегодня был также принц в дворцовом саду, а завтра будет вечер и бал у графа Петра Александровича Толстого.

Александр. Москва, 6 мая 1825 года

Вчера был я на балу у князя Дмитрия Владимировича. Праздник хоть куда! Прекрасное освещение, лакомства кучами таскали, дамы одеты щегольски и богато, мужчины с лентами через плечо; танцевали в обеих залах в одно время, в каждой по оркестру, игравшему ту же музыку. Большой широкий коридор, соединяющий кабинет с библиотекой, был убран боскетом, цветов бездна; на многих розанах сидели бабочки разных цветов, так хорошо сделанные, что хотелось проходящим в польском мамзелям ловить их. Башилов попался в сию ловушку. В польском, шедшем мимо меня, покуда играл я в вист, насчитал я 76 пар. Танцы не прерывались, ибо ужин был накрыт в двух других залах и двух комнатах. Одним словом, славный праздник. Князь Сергей сказал бы: «Хорошо, хорошо, барски!» Принц был очень весел и танцевал котильон с меньшою Мосоловой, которая подлинно прелестна. Видел я тут новую эдицию Шульгина: довольно еще молод и молодцеват, в башмаках и танцевал.

Здесь получено печальное известие, что несчастный молодой Лаваль застрелился в Пензе. Вчера сказывал мне князь Никита, и я не верил; но Лоден получил письмо от Лубяновского, губернатора, извещающего его о сем. Эта смерть лежит на совести матери, она привела его в это отчаяние. На месте матери я сказал бы: «У вас ничего еще нет, вы ничем не располагаете; как только ваше достояние к вам возвратится, оплачивайте тогда свои безумства».

Александр. Москва, 7 мая 1825 года

Принц не уехал еще. Теперь осматривает пожарную команду на Девичьем поле, а потом едет в Коломенское, по приглашению присланной оттуда депутации; в путь отправляется в 9 часов вечера, завтра будет осматривать поле сражения при Бородине.

Уверяют, что Шульгин купил развалившийся какой-то дом, куда положил на 300 рублей соломы, и что все это сожжется, чтобы показать принцу деятельность полиции и труб. Вчера говорили, что дом стоит 1200 рублей, а теперь Мосолова уверяет, что 7000 рублей. Накануне оставления своего места – не верю, чтобы Шульгин стал так убытчиться.

Вчера Зинаида не была на балу: смерть бедного Лаваля очень ее встревожила. Говорят, что он оставил письмо к отцу.

Александр. Москва, 8 мая 1825 года

Принц вчера был в Царицыне и Коломенском, смотрел пожарную команду, кушал дома, был после, в 9 часов, на гулянье в Летнем саду. В полночь пустился в путь. Услуге своей дворцовой пожаловал 150 червонных, кой-кому табакерки, например, берейтору. Гедеонов получил, говорят, табакерку с бриллиантами, Юшков – подарок.

Александр. Москва, 11 мая 1825 года