Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.

Александр. Москва, 21 сентября 1825 года

Только и говорят у нас, что о бедном Новосильцеве. Вчера все уверяли, что и Чернова не стало; очень может быть, но я еще не верю, ибо ты не пишешь ничего, мой милый и любезнейший друг. Вчера отец Новосильцева еще не знал ничего, и камердинер ко всем приезжающим прибегал, чтобы предупредить, что он не знает еще о несчастий; но граф говорит, что он на это готов. Жалкая история! И мать, конечно, тем виновата, что нечистосердечно действовала. Позволив уже сыну жениться, зачем было под рукою действовать через старика Сакена, чтобы испортить дело? Все теперь в горести: мать лишается единственного сына, а бедная невеста – жениха, коего любила, а может быть, и брата. Всякий себя будет почитать причиною смерти двух молодых людей. Граф говорит, что напрасно Новосильцева крестят богачом: у матери только 2000 душ и миллион восемьсот тысяч долгу, а у отца сорок тысяч доходу; но правда и то, что старик Орлов по завещанию оставляет всякой дочери по 4000 душ из благоприобретенного своего имения. Поэтому не знает граф, где взяла бы Новосильцева 1000 душ, кои обещала Арндту [уже тогда известному военному врачу] за спасение сына.

Старуха Голицына и Строганова вчера уехали к вам; обедав в Черной Грязи, ночуют в Подсолнечном. Князь Дмитрий Владимирович их провожает и хотел оттуда проехать в подмосковную, но ему шепнут, чтобы он заехал, как будто нечаянно, в Петровское, к Апраксину, где ему готовят разные сюрпризы и спектакли. Звали и меня, но слуга покорный по этой погоде за город.

В остроге здесь сидит некто Зубов с сыном, генерал-майор. Они сделали фальшивый билет ломбардный и хотели тяпнуть шестьсот тысяч из ломбарда, но все открылось. Они было бежали, их схватили в Орле, и все доказано. Теперь этот сын пишет государю, прося позволения вступить в законный брак с дочерью тюремного священника. Князю пишут от имени государя замечание: как заключенные пользуются такой свободою, что могут его утруждать своими письмами и иметь с женщинами сношения без ведома начальства.

Княгиня Наталья Петровна Голицына прислала имениннику-сыну с Подсолнечной горы пакет с 25 000 рублей. Чудный подарок! Ай да старуха!

Происшествие, случившееся у графа Аракчеева, не грузинское, а турецкое, калабрийское. Ужасно! Способ, каким эта женщина была убита, и другие обстоятельства доказывают, что целью было причинить горе хозяину, и сделано сие было с утонченной жестокостью. Ежели это та Матрена [Булгаков ошибается, называя Матреною Настасью Минкину], коей граф так дорожил, не представляю себе, какой шум это у вас наделает. Но у Голицына никто ничего об этом не знал. Какой новостью стало это для моего тестя! Хотя он и привез меня на бал, я имел неблагодарность не сообщить ее ему. Пусть узнает от других! Удивительно мне, что даже сенатор Дурасов ничего об этом не узнал, а может быть, и он по-моему молчал. Ты прав, и я уверен, что здесь составят презапутанную и страшную из этого историю, да она-таки и не забавна.

Вчера говорили, что в полдень проехал курьер. – Откуда? – К государю, с известием, что Англия взяла греков под свою защиту, на том же основании, как греков Ионических островов, и что, заметь, и Каннинг, министр, Кохран, адмирал, и Конгрев с ракетами своими отправились уже в Морею. Сию новость сообщил я графине Строгановой, и она сильно над нею посмеялась.

Александр. Москва, 22 сентября 1825 года

Благодарю тебя за подробности о путешествии государыни; мы читали их с величайшим удовольствием. Право, нельзя не быть тронутым, видя, что императрица, по ангельской своей доброте, благодарит тебя за то, чего бы должна просто требовать от усердия твоего. Как этому усердию не удваиваться и не идти от истинной души, когда оно так ценится и принимается, и кем же еще! Дай Бог хорошей погоде продержаться до самого Таганрога и после.