Братья Булгаковы. Том 3. Письма 1827–1834 гг.

Приехал опять сюда богач этот князь Друцкой-Гурко, что женат на дочери В.В.Энгельгардта, давать праздники. Нанял огромный дом графа Маркова на Никитской, но так холодно и столько больных в городе, что он бал свой пятничный, то есть завтрашний, отменил.

Есть у вас одна бедная старушка, – сделай одолжение, пошли к ней мой пакет, при сем прилагаемый, и чтобы отдали ей в руки самой, но не говоря, от кого он. При сей верной оказии посылаю тебе и 140 рублей, накопленные для твоего какого-то грека. Я тогда же набрал в один день 110 рублей, да и стал в пень; вчера накопил еще 30 рублей и посылаю тебе все 140 рублей, а ежели после что-нибудь накоплю, то доставлю тебе.

Александр. Москва, 13 января 1833 года

При сем просим все у тебя совета. Вот в чем дело: у княгини Екатерины Ал. Долгоруковой есть прекрасная игрушка – искусно сделанный из эмали с драгоценными каменьями червяк; его заводят, и он, как живой червяк, пищит и ползает. Княгиня подарила это Ольге, которая желает поднести это которой-нибудь из великих княжон или императрице самой. Можно ли это сделать? Я чаю, тебе скажет откровенно князь Петр Михайлович, уместно ли это. А вещица прекрасная, времен Людовика XIV, и вывезена была в Россию дедом княгини Е.А. Ольга никак не ищет возвратного подарка, а желала бы только, чтобы было это угодно государыне. Это может послужить подарком на Пасху. Дишка покажет тебе механизм, а тебе совершенно предоставлено решать, что делать с червяком.

Вот и официальная бумага за подписанием всех старшин, коей они меня уведомляют, что я избран по большинству в старшины Собрания.

Константин. С.-Петербург, 23 января 1833 года

Третьего дня были мы с Долгоруковым на балу у князя Кочубея, в два часа я его там оставил и уехал домой (у меня болела голова). Великий князь после болезни был первый раз на балу. Его высочество похудел и несколько бледен. Мы с ним много говорили, я сказал ему о приезде Долгорукова; жаль, что он тут не случился, а то бы мог представиться. После пошли мы с великим князем вниз к Загряжской, а там он уехал. С государем я не говорил, только при проходе в польском удостоился милостивого поклона. Бал был и хорош, и весел; мне сказывали, что до пяти часов продолжался. Вчера утром ездил я в Думу подписывать журнал и доклад государю, а после обеда ездил в Эрмитаж.

Константин. С.-Петербург, 26 января 1833 года

Вечером на балу графа Нессельроде, который был отличный, государь два раза изволил со мною весьма милостиво говорить. Я сказал, на вопрос о моих московских, что ожидаю сестру с Катей ежеминутно. Государь отвечал, что очень им рад; спросил: правда ли, что Катя еще похорошела? «Слышно так, ваше величество, а скоро сами удостоверимся». Изволил ее хвалить. Я сказал также, что Долгоруков здесь. – «А Ольга?» – «Она в таком положении, что нельзя было ей ехать». – «Опять? Жаль, что не будет. Они, кажется, даром времени не теряют». Много спрашивал о ходе городской почты. Спрашивал, зачем я не танцую, тогда как старший брат охотник. – «Я вам за это отвечаю. Он тонок». – «Да ты разве толст? Ничего нет лишнего».

Великого князя я просил о переводе Варлама в гвардию. Очень милостиво принял мое ходатайство и тотчас тут же с Чичериным устроили, что, по обыкновению, его прикомандируют к лейб-гусарскому полку, а там и переведут. Я уже сегодня Янку послал к Чичерину. Очень рад, что все это устраивается понемногу.

С Волконским говорил о представлении, уверял его, что, верно, не позже как сегодня приедут. Он мне сказал: «Уведомь тотчас меня, а Павел Васильевич пусть тотчас едет к моей теще княгине Александре Николаевне просить о представлении; там можно будет так устроить, что представим его и Катю перед самым балом в субботу». Это ладно; только суббота послезавтра, а их еще нет!

Константин. С.-Петербург, 9 февраля 1833 года