Братья Дуровы

сетители диву давались, били в ладоши, а исполнитель с пресерьез-

ным видом раскланивался.

—       Молодец! Право слово, молодец! Из каких же ты будешь? —

расточали похвалы, задавали вопросы зрители.

-- Я из цирка...

—       Почему же ты не при деле?

—       С хозяином поссорился. Денег не платит, ругается...

—       А отчего ты такой ободранец?

—       Товарищи обокрали.

—       Ах ты горюн! Может, есть хочешь? Мы тебя попотчуем.

Трактирные услужающие поставили на стол перед голодным ар¬

тистом порцию гуляша. Он тотчас набросился на еду.

История его злоключений и намерение отправиться в Москву без

билета вызвало новую волну сочувствия.

—       Опасно, брат! Поймают — шею накостыляют... Поможем тебе

иначе устроиться,— откликнулись доброжелатели.

—       Как же иначе доехать?

—       Сперва отдохни, переночуй у нас. А там видно будет: утро ве¬

чера мудренее.

Анатолия устроили здесь же, в трактире, в закутке, заставленном

нарами. Половые накормили его обедом и сообщили, что с железно¬

дорожниками почти сговорились, однако когда завтра утром они со¬

берутся чаевничать, Анатолию для своих благодетелей следует про¬

извести какую ни на есть комедь.

Утром в закуток прибежал половой, заторопил:

—       Скорей иди! Кондуктора пришли!

Быстро явился Анатолий в чистую половину и без лишних слов

стал показывать свое акробатическое искусство перед столом, за ко¬

торым степенно восседали железнодорожники.

— Ишь, какой ломаный... Точно пружинный весь... Видать, смыш-

ленный...— прихлебывая из блюдечек чай, одобряли они.

В багажном вагоне, на груде сваленных чемоданов, сундуков, кор¬

зинок и ящиков бывший артист труппы Валынтока благополучно

приехал в Москву.

И даже когда искусством его восхищалась Европа, прославлен¬

ный русский соло-клоун Анатолий Леонидович Дуров всегда помнил

свое первое самостоятельное выступление в провинциальном россий¬

ском городе.

Выступления в балаганах были для Дуровых суровой школой. Но

именно здесь они почувствовали себя профессиональными артиста¬

ми и поняли, что главное в жизни циркиста — не аплодисменты, не

блеск огней, а тяжелый, изнурительный, всепоглощающий труд.

Только он может привести к успеху.

Выступая в балагане перед самой демократической публикой,

Дуровы видели, как приветствовала она силу и ловкость, красоту че¬

ловека, его мечту о прекрасном, как поддерживала каждое слово

критики в адрес тех, кто угнетал народ.

Опыт работы в балагане и впечатления от общения с публикой

сказались в дальнейшем на артистической деятельности братьев

Дуровых.

Судьба блудного сына, вернувшегося под родной кров,— тема

драматическая, часто трагическая.

Не сладкая доля ожидала братьев Дуровых в доме опекуна.

Каких только упреков не пришлось выслушать им от разгневанного

Захарова. Особенно часто он повторял слово «скоморох», варьируя

его всячески, вкладывая разный, но всегда уничтожающий смысл.

—       Скоморошничать вздумали! Уж, больно скоморошливы ста¬

ли... Затеяли скоморошные потехи — сатане утехи... Ну вот, верну¬

лись веселые скоморохи из своей скоморошни...

Возможно, Захаров высек бы их розгами через пропитанную

солью мокрую тряпку, будь они поменьше. Владимира крестный

отец не решился подвергнуть подобному наказанию и, клянясь, что

это в последний раз, отдал его в лучший московский пансион опыт¬

ного педагога Тихомирова.

Не зная, как поступить с младшим, Захаров обратился за сове¬

том к обер-полицмейстеру Огареву.

—       Не приложу ума, что поделать с Анатолием,—сказал он.—

Бредит цирком, ничего другого знать не желает.

—       Выпороть! Вся дурь из головы мигом вылетит,— ответствовал

полицмейстер.— Да, выпороть...— убежденно повторил он, разгла¬

живая свои крашеные, висящие книзу, длинные, как у Тараса

Бульбы, усы.

—       Постращайте его! —попросил Николай Захарович.

—       Охотно! Только оставьте нас наедине.

Огарев вызвал Анатолия.

—       Ты чего благодетелю своему неповинование оказываешь? Ни¬

какие увещевания на тебя не действуют.

—       Вы это насчет чего?

—       Цирка... Еще добро готовился бы стать наездником, а то в

клоуны метишь?

—       А разве наездником лучше? — задал коварный вопрос Ана¬

толий.

—       Еще бы!—подхватил любимую тему Огарев.—Лошадь такая

изумительно умная тварь...

—       Это верно...

—       С ней что угодно выделывать можно, гораздо лучше всяких

клоунских ломаний и кувырканий.

—       Я люблю верхом ездить.

—       Вот это одобряю!

—       Так, говорите, наездником лучше быть?

—       Ну какое сравнение? Одно удовольствие! Если начнешь гото¬

виться быть наездником, я сам помогу тренировать лошадей. Я ведь

отлично их дрессирую.