Братство Кольца

Я пела о листьях, о листьях из золота,
 и листья из золота выросли там,
 я пела о ветре, и ветер пришел туда
 и нежно прошелся по тонким ветвям.
 И ночью, и днем в Море волны бежали,
 и пена вскипала на бурных валах,
 а близ Илмарина росло без печали
 то дерево с желтой листвой на ветвях.

О, как в Эльдамаре те листья сверкали,
 когда над землей проплывал лунный свет
 исчез Тирион, и те листья пропали,
 и только слезинки блестят при луне.
 О Лориен! Зимы твои недалеки,
 и близок тот голый безлиственный день,
 когда унесут голубые потоки
 последние листья – и скроет их тень.

О Лориен! Время тебе не подвластно,
 но все ж слишком долго я здесь прожила,
 увял элянор на поляне прекрасной,
 хотя я весну в своей песне звала.
 Сейчас моя песня корабль призывает,
 хочу я обратно по Морю уплыть.
 Но бурное Море меня не пускает.
 Надежда погибла, и счастью не быть.

Арагорн остановил лодку, когда корабль-лебедь подплыл ближе. Госпожа допела песню и приветствовала путников. — Мы прибыли попрощаться с вами, — сказала она, — и передать вам благословение нашей земли.

— Хоть вы и были нашими гостями, — сказал Келеборн, — но не преломили с нами хлеб, и мы приглашаем вас на прощальный пир средь текучих вод, что унесут вас далеко от Лориена.

Лебедь медленно подплыл к причалу. Путники развернули лодки и последовали за ним. Здесь, на самой окраине Эгладиля, на зеленой траве, состоялся прощальный пир; но Фродо ел и пил мало – он впитывал красоту Госпожи, ее голос. Она больше не казалась ни опасной, ни наводящей ужас, ни полной скрытой силы. Она казалась такой, какими люди и по сей день изредка видят эльфов, далекой и отстраненной – живым призраком того, что давно унесено рекой времени.

После пиршества на траве Келеборн вновь заговорил о странствии Товарищества. Он указал рукой на юг, на леса за Косой.

— Спустившись по течению, — сказал он, — вы увидите, что деревья редеют, и вскоре окажетесь в голой безлесной местности. Там Река долго течет в каменных берегах посреди высоких вересковых пустошей, пока наконец не достигнет высокого острова Тиндрок, который мы называем Тол-Брандиром. Там, омыв каменистые берега острова, она ревущим водопадом Раурос в тучах брызг низвергается в Ниндалв, или Ветванг, как он зовется на вашем языке. Это обширный край почти недвижных болотистых проток, где русло Реки становится извилистым и делится на бесчисленные рукава. Там в Реку множеством устьев впадает Энтвош, притекающий с запада, из леса Фангорн. Близ этого места, по нашу сторону Великой Реки лежит Рохан. На дальнем берегу высятся мрачные холмы Эмин-Муиля. Ветер там восточный, ибо холмы эти глядят через Мертвые болота и Номанские земли на Кирит-Горгор, в сторону Черных ворот Мордора.

Боромир и те, кто захочет идти с ним в Минас-Тирит, поступят разумно, если покинут Великую Реку выше Рауроса и пересекут Энтвош раньше, чем он достигнет болот. Но не следует ни слишком далеко подниматься по течению Реки, ни подвергать себя риску заблудиться в Фангорнском лесу. Это странная земля, и сейчас о ней знают мало. Но Боромир и Арагорн, несомненно, не нуждаются в этом предупреждении.

— И верно, в Минас-Тирите слышали о Фангорне, — сказал Боромир. — Но почти все, что я слышал, казалось мне бабушкиными сказками, какие у нас рассказывают детям. Все, что лежит к северу от Рохана, теперь так далеко от нас, что лишь наша фантазия может свободно блуждать там. В старину Фангорн подступал к границам нашего королевства, но уже много поколений никто не посещал его, чтобы опровергнуть или подтвердить легенды, дошедшие до нас из глубины времен.

Я сам не раз бывал в Рохане, но никогда не ходил через него на север. Когда меня отправили гонцом, я прошел через Проход вдоль края Белых гор, пересек Исен и Сизый Разлив и ушел в Северные земли. Долгое и утомительное путешествие. Я прошел, должно быть, четыреста лиг, и это отняло у меня много месяцев: коня я потерял в Тарбаде, переправляясь через Сизый Разлив. После такого перехода и пути, который я проделал вместе с Товариществом, я почти уверен, что отыщу дорогу и через Рохан, и через Фангорн, если потребуется.