Братство ревнителей церковного обновления (группа «32-х» петербургских священников), 1903–1907. Документальная история и культурный контекст

2. Более четко и определенно формулируется мысль о социальной ответственности Церкви за мир. Теперь речь идет не только о правдивом голосе Церкви, но и о ее задаче «обновить весь мир», претворить его в Царство Божье. В предисловии к сборнику об этом говорилось: «Особенное внимание будет уделяться настоятельно выдвигаемым современною жизнью вопросам о путях и средствах созидания христианской общественности – в связи со всей столь мало разработанной проблемой об отношении христианства к земной жизни человечества, его культурно-историческому творчеству, об участии Церкви в процессе государственного, общественного и экономического развития»[191].

3. Программа в целом становится более конкретной и практически осуществимой, она говорит не об изменениях в церковном управлении, которые не зависят от мнения небольшой группы священников, а о тех изменениях, которые могут начаться «снизу», от любых двух или трех «действительно объединенных между собой членов Церкви». Поэтому важнейшей практической задачей Союз считал «возможное содействие возникновению и устройству, по крайней мере, в каждом городе церковных кружков и союзов из духовных и мирян, считая это наиболее верным и целесообразным путем к тому, чтобы благотворное церковное движение разрослось и охватило всю русскую церковь, подготовляя почву для предстоящего всецерковного собора и для новой жизни и деятельности нашей Церкви»[192].

Трудно не согласиться с мнением С. Л. Фирсова, что «на фоне разраставшейся революции политизация любого движения (даже религиозного) не выглядела аномально»[193]. Однако трудно и принять обвинения в «политиканстве», подчас звучавшие в адрес Союза. На наш взгляд, речь должна идти об особом искушении-испытании политикой, которое в определенный исторический момент проходило церковное движение. Характерно в этом отношении высказывание свящ. Константина Аггеева: «Ужасную ношу возложила на наши плечи история. Я порой физически чувствую что-то давящее» (С. 340).

Наиболее «политизированным» из всех текстов Союза церковного обновления стала статья «Об отношении Церкви и священства к современной общественно-политической жизни», опубликованная в журнале «Церковный вестник» за 1906 г. (16 марта. № 11. С. 321–331) и вскоре выпущенная отдельной брошюрой (СПб., 1906). В ней напрямую говорилось, что «каждый сознательный гражданин намечает для себя определенную политическую программу и становится деятельным членом той или другой политической партии»[194]. В записке заявлялось, что «пастырю лучше не связывать себя с определенной политической партией», при этом указывалось, что не все политические программы могут выдержать оценку с точки зрения «идеала правды Христовой»[195]. Этот идеал, выражающийся в любви до самопожертвования, в утверждении священного достоинства личности и полной недопустимости насилия (эксплуатации), авторы записки видели в деятельности «социальных и прогрессивно демократических партий»[196]. Поэтому они утверждали, что «дело Церкви Христовой – приветствовать это истинно-христианское движение улучшения участи труждающихся и обремененных, когда оно выходит даже от людей, чуждых Церкви»[197].

В названной статье политические приоритеты Союза были обоснованы ссылкой на богословские идеи проф. – прот. П. Я. Светлова: «Христианству предстоит великая задача довершить свою миссию в истории: вместе с преобразованием человека довершить преобразование обществ, народов, человечества, создать истинно-христианскую цивилизацию, перевести принесенное им Царство Божие из внутреннего мира лиц во внешний мир, и преобразованием общества и цивилизации в духе евангельских начал создать Царство Божие на земле»[198]. С точки зрения этой сверхзадачи христианства «более совершенным является тот политический строй, который основан на твердых началах законности, а потому сам по себе силен поддержать в гражданах убеждение, что есть правда Божия на земле»[199].

Понятие «христианской общественности» было введено в обращение В. С. Соловьевым в работах 1880-1890-х годов[200]. Однако Соловьев, утверждая необходимость человеческих трудов для воплощения Царства Божьего, писал о его возможности на земле с большей осторожностью: «Царствие Божие, совершенное в вечной божественной идее (“на небесах”), потенциально присущее нашей природе, необходимо есть вместе с тем нечто совершаемое для нас и через нас. С этой стороны оно есть наше дело, задача нашей деятельности..…»[201].