Девица безропотно снесла этот окрик. Чуть дернувшись, она поспешно стала поправлять подушки. Мужики видели, что ей трудно повернуть это упитанное тело. От усилий ее бледные щеки покрылись пунцовыми пятнами. Стас, не стерпев ее мученических усилий, сказал:
– Позови медсестру, чего надрываться. Ей одной трудно тебя приподнять.
Однако Владимир, проскрипев недовольным тоном, заявил:
– Ничего, моей дохлятинке не помешает немного физических упражнений. Осторожно, мать твою, за ногу!..
Владимира опять прорвало. Стас с недоуменным удивлением подумал, что эта тридцатилетняя обломина, совершенно не стеснялся орать благим матом, запрокидывая свою стриженую, под «скинхеда», голову в трагическом жесте на подушки.
К тому времени мужики выяснили, что эта маленькая, полупрозрачная, безропотная тень, есть его жена. Ее он гонял, как оборзевший барин свою челядинку. Его совершенно не волновало, какое это производит впечатление на умы оторопевших мужиков.
Дождавшись, когда жена Владимира со слезами на глазах вышла из палаты, крутя головой, Стас протянул:
–Ну, ты, Володя, су-уро-ов…
Но тут, к удивлению Стаса с Коляном, противникам столь радикального общения со своей половиной, Юра удовлетворенно качнул головой. Не скрывая злорадных ноток в голосе, сказал:
– Правильно парень! Так их и надо! Это еще тот народ! Не держать их в узде, так не успеешь оглянуться, как из человека сделают посмешище!
– Ну-ну, Юр, тебе бы «Домострой» писать! Точно бы вышло круче! – облил его иронией Стас. ─ Кто-то, видать, круто присолил тебе твой мускул!
– И что это в головах у мужиков одни голые понятия?.. – Юрий Михайлович с усталой иронией посмотрел на Стаса. – Баба, как смысл всей жизни таких мужиков, не одну светлую голову привела к краху его жизни. Знавал я таких… Ему на роду было написано стать личностью, а он, вместо этого, кончал полным ничтожеством, спиваясь в подворотнях. А все оттого, что много смысла своей жизни угробил на суетящуюся рядом пустышку.