Бремя раздора

Воина увели в одну сторону, а их со все еще связанным стариком повели дальше. Говорящий ворчал, кляп мешал ему прибегнуть к своим силам. Вскоре Арло остановили, и он ужаснулся.

– А вот и твой новый дом, – усмехнулся один из людей Роула. – Добро пожаловать!

Небольшая клетушка, две из шести стен которой были каменными, в которой невозможно было нормально встать в полный рост или вытянуться на полу целиком, выглядела пугающе. Немного сена на полу, какие-то грязные и плохо пахнущие тряпки, словно здесь недавно кто-то жил, поверх сухой травы, две тары в углу, напоминающие скорее корыта для свиней или собачьи плошки, ведро в противоположном углу и множество соседей, что обитали в таких же клетушках, – вот и все, что теперь ожидало писаря.

Запах, стоящий в подвальном помещении, внешний вид нового места обитания и беглый взгляд на товарищей по несчастью стали причиной избавления от последнего приема пищи, однако воинов не интересовали моральные страдания писаря – его затолкали в клетушку, заперли дверь и отправились дальше, отводить старика.

Рассмотреть людей в клетках, что были рядом, Арло смог лишь спустя время – поначалу он был слишком напуган, усталость помогла ему отключиться на долгие часы, он приходил в себя, лишь когда его будили, толкая в бока и конечности длинными палками. Периодически ему меняли воду, приносили еду или забирали ведро, выдавая взамен другое.

На женщину, что держали напротив, он обратил внимание в первую очередь. Арло был уверен, что когда-то она была красивой – высокая, она с трудом размещалась в клетушке, стать все еще прослеживалась в ее движениях, длинные, темные и грязные волосы она постоянно теребила и заплетала в косу раз за разом, словно это могло спасти ее. Подранная и грязная одежда до заточения могла принадлежать знатной особе.

Когда женщину вместе с товаркой по несчастью вытащили из убежища и насильно куда-то повели, не обращая внимания на крики и слезы, на одеяниях писарь рассмотрел куски герба. Быть может, воображение само дорисовало картинку, быть может, на это повлиял услышанный по пути разговор, но родственник Дарона Флейма был готов поклясться, что видел след медвежьей лапы – герб Бладсвордов.

Справа от Арло содержали юношу, громкого, крикливого и не желающего смириться с судьбой. Его чаще других били, снова сажали в клетку, но он не сдавался и порой умудрялся выплескивать на прогуливающихся стражников содержимое ведра.

Юноша не замолкал почти никогда, ночами он то ковырял ногтями каменный пол, то пытался мисками или чем-то еще перепилить решетки, за что снова получал от людей Роула, стонал в углу и обрушивал проклятия, чтобы после отдыха вновь возвратиться к своим привычным занятиям.

Мужчина же слева от Флейма не реагировал ни на что. Большую часть времени он сидел, уткнувшись подбородком в колени, и молча смотрел на пол. Арло ни разу не видел, чтобы тот пользовался ведром – камеру пленника мыли каждый день. Когда его выволакивали, он не делал попыток бежать. Порой он стоял смирно, порой – медленно шел в произвольную сторону, не поднимая взгляда, после чего его догоняли, разворачивали и возвращали на место.

Поговорить с ним Флейм пытался бессчетное множество раз, однако за все время не услышал в ответ ни слова.

Переговорить с женщиной, что сидела напротив, писарь пытался несколько раз. Она слышала его, тихо отвечала на приветствия, но была настолько забитой, что Флейму приходилось переспрашивать не по одному разу, и люди, охранявшие их, вмешивались и пихали его палками, чтобы он перестал вести беседы. Арло успел понять, что хоть леди и реагирует на него, но куда более ее интересовали собственные волосы, а иногда она пыталась постирать накидку в корытце с водой или умывалась из него и наводила в клетке порядок. Вероятно, заточение лишило ее ума. Арло не смог понять, оказался ли он прав в своих суждениях о принадлежности леди к Великому роду.

Сосед справа же охотно шел на диалог. Он рассказал, что принадлежит к Ветви Виллингпэриш, что являются вассалами Великой Династии Холдбист. Лорд, что назвался Винсентом, несколько пугал Флейма своей неугомонностью. Даже когда его избивали, лорд Виллингпэриш не думал сдаваться – он издавал звуки боли, но продолжал рваться к свободе. Арло чувствовал себя неуютно, он не пытался ничего сделать и терпел, опасаясь расправы, в то время как совсем молодой Винсент, едва достигший семнадцати лет, вел себя отважно.

– Перестань, Винсент! – Спустя пару-тройку дней все вежливые формы были забыты, а условия, в которых содержались пленники, лишь более способствовали переходу к фамильярностям. – Тебя снова накажут!

Писарь скорее шептал или шипел, стражники не разрешали вести беседы.

– Пусть! Я не желаю терпеть такого обращения и тем более дожидаться расправы.

– Скорее всего, нас отпустят или продадут лордам…

– Не будь глупцом, Арло! Ты не слышал их? Это культисты. Те самые, из сборища, что поклоняется Первым. Они готовятся к какому-то ритуалу, и никто из нас не переживет его.

– Ты не знаешь, что это за ритуал! Может, нас вскоре вернут домой.