Бремя страстей человеческих

Philip had led always the solitary life of an only child, and his loneliness at the vicarage was no greater than it had been when his mother lived.	Филип рос единственным ребенком в семье и привык к одиночеству, поэтому тут, в доме священника, он страдал от него не больше, чем при жизни матери.
He made friends with Mary Ann.	Он подружился с Мэри-Энн.
She was a chubby little person of thirty-five, the daughter of a fisherman, and had come to the vicarage at eighteen; it was her first place and she had no intention of leaving it; but she held a possible marriage as a rod over the timid heads of her master and mistress.	Это была пухлая низенькая особа лет тридцати пяти, дочь рыбака; она поступила в услужение к священнику восемнадцати лет от роду и не собиралась бросать это место, но вечно держала своих робких хозяина и хозяйку в страхе, грозя им, что выйдет замуж.
Her father and mother lived in a little house off Harbour Street, and she went to see them on her evenings out.	Родители Мэри-Энн жили в маленьком домике возле гавани, и она ходила к ним в гости по вечерам в свои выходные дни.
Her stories of the sea touched Philip's imagination, and the narrow alleys round the harbour grew rich with the romance which his young fancy lent them.	Ее рассказы о море будили воображение Филипа, и узенькие переулки вокруг гавани дышали романтикой, которой наделяла их его юная фантазия.
One evening he asked whether he might go home with her; but his aunt was afraid that he might catch something, and his uncle said that evil communications corrupted good manners.	Как-то раз вечером он попросил разрешения сходить с Мэри-Энн к ней домой, но тетя побоялась, как бы он там чем-нибудь не заразился, а дядя заявил, что дурное общество портит хорошие манеры.
He disliked the fisher folk, who were rough, uncouth, and went to chapel.	Он не любил рыбаков, которые были неотесанны, грубоваты и ходили в молитвенный дом, а не в церковь.
But Philip was more comfortable in the kitchen than in the dining-room, and, whenever he could, he took his toys and played there.	Но Филип чувствовал себя куда привольнее в кухне, чем в столовой, и, если мог, убегал туда со своими игрушками.
His aunt was not sorry.	Тетю это не огорчало.
She did not like disorder, and though she recognised that boys must be expected to be untidy she preferred that he should make a mess in the kitchen.	Она не терпела беспорядка и, хотя знала, что мальчишкам полагается быть неряхами, предпочитала, чтобы Филип устраивал кавардак в кухне.
If he fidgeted his uncle was apt to grow restless and say it was high time he went to school.	Если он не мог усидеть на месте, дядя нервничал и говорил, что пора отдать мальчика в школу.
Mrs. Carey thought Philip very young for this, and her heart went out to the motherless child; but her attempts to gain his affection were awkward, and the boy, feeling shy, received her demonstrations with so much sullenness that she was mortified.	Миссис Кэри считала, что Филип еще маленький, и сердце ее переполнялось нежностью к бедному сиротке; однако все ее попытки привязать его к себе были так неуклюжи, а застенчивый мальчик встречал ее ласки так угрюмо, что она обижалась до слез.
Sometimes she heard his shrill voice raised in laughter in the kitchen, but when she went in, he grew suddenly silent, and he flushed darkly when Mary Ann explained the joke.	Иногда из кухни до нее доносился его веселый визг, но стоило ей туда войти, как он сразу же замолкал и только багрово краснел, если Мэри-Энн начинала объяснять тетке причину их веселья.