Брюс. Дорогами Петра Великого

Шафиров, который десятого июля направился на переговоры с визирем, имел самые широкие полномочия. Дабы спасти армию, Пётр был готов отдать не только Азов, но и вернуть шведам, если того потребует визирь, Лифляндию и Эстляндию. Единственно, чего Пётр твёрдо решил не отдавать, был Петербург с Ингрией, земли отчич и дедич. Впоследствии Шафирова при дворе считали великим дипломатом за то, что он обошёлся без уступки Риги и Ревеля. Но заслуга его была здесь ничтожной, поскольку визирь и не требовал возврата никаких шведских провинций. Единственно, что сделал Шафиров, так это выждал, пока визирь сам предъявит свои условия. Быстро уловив, что визирь за шведа и не просит, Шафиров начал торг вокруг Азова и крепостей в Таганроге и Каменном затоне. В конце концов ему удалось уломать визиря, и, пообещав передать все пушки в Затоне, он выговорил армии право выйти из лагеря со всей артиллерией. Конечно же, визирю был обещан великий бакшиш и даже драгоценные каменья Екатерины, за что тот не настаивал на выдаче османских подданных Кантемира и Саввы Рагузинского, а просто принял на веру, что означенных лиц нет в русском лагере. Ведь визирь спешил в эти часы с мирным трактаментом не менее, чем русские, потому что знал то, чего ещё не знал Шафиров. В самом начале переговоров прискакал с Дуная гонец и привёз страшную весть: русские драгуны идут к Браилову!

— Так вот куда делась неисчислимая русская конница! — сердито бросил визирь своему помощнику Кегая-бею. — Ты говорил, что у русских совсем мало кавалерии. А она вот где, в нашем тылу! Теперь они возьмут Браилов со всеми богатствами, затем Галац. А кто им помешает сжечь у Исакчи наш мост через Дунай и тем перерезать все пути в Стамбул?

Кегая-бей пробовал расспросить гонца, сколько же русских драгун у Браилова, но глупый анатолиец только закатывал глаза и трясся:

— Страшная сила, страшная сила! — Для убедительности он прищёлкивал языком: сам, мол, видел!

— Хорошо, что русским ещё неведомо, что их конница прорвалась к нам в тыл, — удовлетворённо прикрыл глаза великий визирь, слушая льстивые речи Шафирова. — И хорошо, что они прислали для переговоров такого незадачливого и недогадливого посланца.

Если для заключения Константинопольского мирного договора в 1700 году потребовалось четыре года переговоров, то Прутский мир в 1711 году был подписан уже через сутки.

Когда Понятовский, после немалого бакшиша Кегаю, ознакомился со статьями сего мирного трактата, он даже зубами заскрипел от злости, столь авантажный мир получили русские. О шведском интересе визирь, само собой, не подумал, и ни об Эстляндии, ни о Лифляндии в договоре даже не говорилось.

— Всё, что выговорил визирь для нашего короля, так это разрешение царя на пропуск его величества в Швецию через Польшу. Но этим ненадёжным путём король, конечно же, не воспользуется! — с горечью сообщил Понятовский генералу Шпарру.

Горе-советники решили немедленно вызвать Карла XII в лагерь, чтобы в последнюю минуту поломать этот неслыханный мир. И на рассвете 11 июля неугомонный поляк сломя голову помчался в Бендеры.

* * *

Ох, как проклинал король Карл XII свою спесь, когда в самом начале похода он не принял предложения визиря прибыть к войскам!

— У армии может быть только один командующий! — надменно отрезал он тогда Понятовскому. Поскольку визирь от своего командования не отказывался, было ясно, что король останется в Бендерах.

А теперь этот же Понятовский привёз горькую весть: визирь выпускает русских из ловушки и заключает с ними мир! Все труды, все расчёты на турок рухнули за несколько часов. Будь он там, он бы не допустил, да и визирь бы не посмел, зная о личной переписке короля с султаном, подписать сей позорный трактат. Но может, и теперь ещё не поздно? И король, несмотря на ночь (Понятовский привёз известие глубоким вечером), вихрем сорвался с места и в сопровождении кучки телохранителей-драбантов и всё того же Станислава Понятовского помчался в лагерь к визирю.

Скакали всю ночь, благо она была лунной, на рассвете переправились через Прут у Фальчи по наведённой турецкой переправе. Никакого тет-де-пона на переправе по-прежнему не было, что и отметил опытный взгляд короля-воина.

В полдень путешественники завидели нескончаемые обозы турок. Драбанты плетьми разгоняли стада коров и баранов, расчищая путь королю. Особливо много хлопот доставляли упрямые верблюды, улёгшиеся прямо в дорожную пыль.

Понятовский помчался вперёд — предупредить визиря о королевском визите. Вопреки надеждам поляка, визирь не высказал никакой растерянности, узнав, что король уже в лагере. Конечно, он и раньше знал, что предстоит неприятное объяснение с королём и швед будет жаловаться на него султану. Но только что в палатку визиря вошёл второй гонец с берегов Дуная, который привёз горькую весть: Браилов взят русскими! И странное дело, визирь словно обрадовался этому известию. Он позволил себе чуть улыбнуться и громко переспросил гонца так, чтобы могли слышать и Кегая-бей, и генерал Шпарр: