Бродячая Русь Христа ради

И, довольная собой, встречная прошла мимо, удовлетворенная тем, что после долгого сидения в домашнем темном бабьем куту успела-таки перемолвиться. Под тягою и под влиянием базарного шума и говора удалось и ей на людях перекинуться живым словом и переговорить наконец с живыми людьми. Вдруг ее как бы что-то толкало на это дело, а как - она и сама понять не могла.

Она, однако, не ошиблась.

Встречные женщины оказались именно богомолками, то есть теми плаксивыми и скучными существами, которые составляют неизбежную принадлежность всякого большого селения и каждого города. Из православного русского люда, у которого обрядность смешалась с верованием, отбираются в этот разряд людей те, которые наиболее впечатлительны ко внешности. По сиротству своему они смиренны нравом, и если при этом грамотны, то, само собою разумеется, невольно выделяются несколько вперед и на вид. Но большею частью это заматерелые девы, над которыми совершились разные немудреные, но для всех их одинаковые условия и перемены.

Обездоленная сиротством и крайнею бедностью, с примесью каких-либо физических недостатков, при нелюдимом и несообщительном характере, а вследствие того обойденная женихами, девушка находится в деревенском быту в самом безвыходном положении. Если ей при твердости характера и во время подоспевшего сердоболия соседей удалось уберечься от бродячего нищенства, то, несомненно, осталось одно - положиться на волю Божью, прилепиться ко Христу, сделаться и прослыть «Христовой невестой», «взяться за Бога». Это значило повязать девичьи волоса особой повязкой, которая всем была бы понятна.

- Что, девонька, не бабьей кикой головушку-то покрыла?

- Уневестилась, родная.

- Ну и слава Богу, помогай Господи!

Обеспеченная разумением грамоты, то есть владеющая умением разбирать церковную печать, охотливая решается на это с наибольшей полной уверенностью в том, что займет почетное место и сделается нужным и полезным человеком. Без грамотницы православному люду обойтись невозможно, и всякая такая, наверное, может рассчитывать на заработок, если не вполне обеспечивающий, то все-таки подающий надежду на прокорм и способный сохранить от неисчислимых бед попрошайства и шатания по подоконьям. Счастливым из них удается стать достаточно независимыми и работать на себя в одиночестве. Менее удачливые высматривают в соседях эту счастливицу и тем или другим путем пристраиваются к ней. Сплошь и рядом богомолки живут вместе по две и по три, и старшая между ними давно сделалась отшельницей и предалась молитве и воздержанию по призванию. Нередкие из таких с малых лет отказываются от мясной пищи, не пропускают ни одной церковной службы. Ревностные помогают церковным старостам собирать во время службы мирские даяния и на этот случай предпочитают носить блюдо с изваянием главы Иоанна Крестителя. Когда поднимают из церкви иконы, они успевают прежде других принять Божие Милосердие на руки, отдавая на этот раз предпочтение образам Богоматери, и шествуют всегда непосредственно за фонарем. К церкви они прилепляются всем досугом и всею душою, а потому и стремятся поселиться где-нибудь поблизости, считая конечным своим счастьем, если церковная тень может падать на их жилище. Впрочем, это удается немногим и только самым счастливым, и притом девицам, происходящим из духовного звания. В церкви богомолочки всегда занимали определенное место, которое считали как бы крепостным или купленным и узнавали его по известным приметам: по гвоздю, по сучку или щелям в половицах. Никто не решался вставать тут из других обычных посетительниц. Решившаяся на то из мести, чтобы взыскать свою обиду, или из шалости, чтобы подразнить и рассердить, с чужого места немедленно изгонялась. Если не помогали перекоры, перебранка и тот существенный и справедливый довод, что «это-де местечко унаследовано от покойницы - родимой матушки - и принадлежит ей вот уже второй десяток на исходе», богомолочки прибегали к известным в этих случаях и не раз испытанным приемам. Для того они начинали очень усердно класть поясные и земные поклоны: при первых они зло и неустанно старались колотить своей головой в спину соперницы; при земных поклонах старались угодить каблуком в лоб обидчицы.